5.Проблема первоначала в философии до сократиков.

Уже в эпической поэме VII в. до н.э. Гесиода «Труды и дни» проводится попытка из всего мифологического наследия прошлого сделать нечто упорядоченное, найти сквозные пути происхождения всего сущего, начиная с богов и кончая обществом. Но эта попытка свести все мифы в единое целое, создать на основе их некую генеалогию богов, свидетельство кризиса самого мифологического мышления. Решающий шаг в демифиологизации древнегреческой мысли делают представители первой древнегреческой философской школы — Милетской, которые начинают поиск первоосновы всего бытия уже не в мифическом прообразе первоначала Гесиода — Хаосе, а в самом окружающем их бытие. Фалес видит это первоначало в Воде, Анаксимен — в Воздухе, Анаксимандр — в особом виде материи — апейроне. Но, говоря о первоначале бытия, о причинах всего сущего, Космоса милетцы пытаются представить себе само устройство этого сущего, нарисовать схему Вселенной.

Согласно этой схеме, во Вселенной нет привилегированных частей или стихий, подчиняющих себе все остальные (и в этом они также порывают свои родовые связи с мифом). Анаксимандр, помещая землю в виде шара на равноудаленное расстояние от всех других частей Вселенной, снимает тем самым вопрос о подножках, на которых, по мнению древних, должна держаться Земля. Но, создавая такую геометрическую схему Вселенной, имея, таким образом, возможность увидеть космос, милетцы в точном смысле слова обозревают, созерцают его, создают теорию (theoria от theoreo) — смотреть, созерцать, наблюдать). Итак, представители милетской школы начинают развивать в своих работах теоретическую форму мышления в отличии от мифа и обыденного сознания, которыми до сих пор исчерпывались формы мыслительной деятельности человека.

Следующим шагом в развитии теоретического мышления можно считать философию знаменитого Гераклита. Наблюдения за социальными процессами, бурно проходившими в то время в греческом обществе, которые были связаны с отходом от активной политической деятельности родовой знати и утверждением демократического устройства государства-полиса, приводит Гераклита к размышлению об идее изменчивости и о причинах изменчивости в природе и обществе. Гераклит находит ее причину в борьбе противоположностей, перенеся в сферу природы те отношения, которые господствовали в полисе. Философ пытается установить закономерности такой изменчивости. И хотя эти попытки еще тесно связаны с мифологией (закон толкуется Гераклитом как система воздаяний за нарушение принятого пути), тем не менее, идея закономерности всего сущего, движения небесных и земных тел создает основу для естественнонаучного познания таких закономерностей. Концепция всеобщей изменчивости и постоянства законов, по которым изменяются вещи, подводят Гераклита к проблеме взаимоотношения между чувственным познанием и мышлением.

Вопрос о взаимосвязи чувственного познания и мышления и вытекающие из решения этого вопроса дополнительные проблемы являются главными задачами философов Элейской школы. Представители Элейской школы (Ксенофан, Парменид, Зенон и Мелисс) четко противопоставляют друг другу мышление и чувственное знание. Ведущий теоретик этой философской школы Парменид исходит из того, что мыслить можно только о бытии. Мыслить о небытии, как о чем-то реально существующем, невозможно, поскольку такая мысль будет внутренне противоречивой. В самом деле, говоря о том, что небытие есть, существует, мы тем самым утверждаем, что небытие есть в некотором роде бытие.

Отрицая существование небытия, Парменид и другие представители Элейской школы отрицают процесс возникновения вещей, их изменение и движение, поскольку, как об этом говорил Гераклит, становление и развитие вещей — это процесс перехода от небытия к бытию. Отрицая, что можно мыслить небытие, Парменид, тем самым, отрицает возможность становления и движения вещей. Бытие, согласно Пармениду, вечно, неизменно и неподвижно. Ни Парменид, ни его последователи не отрицают того, что чувственное восприятие вещей дает нам впечатление о процессах становления, движения и развития вещей. Но они рассматривают чувственное познание как иллюзию чувств. Подлинное знание вещей можно получить только через умозрение, через мышление, которое отрицает возможность становления и движения.

Безусловно, эта концепция Парменида приходила в резкое противоречие со всеми известными знаниями о природе, поэтому его ученик Зенон разработал целую систему логических доказательств, с помощью которых он обосновывал достоверность концепции своего учителя. Как и Парменид, Зенон не сомневается в том, что чувственное познание дает нам представление о движении вещей и их становлении, но когда дело доходит до мышления, он показывает, что утверждение в мышлении становления и развития неизбежно приводит к логическим противоречиям. Апории Зенона, в которых рассматривается эта логическая противоречивость мысли о становлении и движении, сыграли стимулирующую роль для последующего развития философии, заставив мыслителей ставить перед собой, прежде всего, вопрос об отношении бытия и мышления. Следует согласиться с мнением о том, что Парменид определил ту область знания, которая стала предметом специального философского анализа, определялась вопросом взаимоотношения бытия и мышления и вытекающими из этого вопроса трудностями и задачами.

Мелисс — древнегреческий философ, ученик Парменида, последний из представителей Элейской школы, развивший ее метафизические и идеалистические тенденции. По его учению, ничто вообще не может возникать, т. к. в конце концов, оно возникало бы из ничего, а из ничего не может возникать ничего. То, что есть, абсолютно едино, поскольку два единых указывали бы уже на множественность. Оно не имеет ни начала, ни конца, т. к. будучи всем, оно ничего не имеет, кроме себя, от чего оно могло бы отличаться и в области чего оно имело бы начало или конец. Новым моментом в Элейской философии является здесь то, что бесконечность понимается не только временным образом, но и пространственно. Однако Мелисс, как элейцы вообще, не отрицал существования чувственного мира и его разнообразия. Проводя резкую границу между мышлением и чувственным познанием и считая чувственное познание на самом деле вовсе и не познанием, а иллюзией, обманом чувств, элеаты приводили к отрицанию почти всего тогдашнего естествознания, базирующегося на свидетельствах и показаниях чувственного опыта.