7.4. Этический страх - шынэ-укiытэ

        Стыд - сложное чувство, в котором доминирует страх, и прежде всего "страх перед ожидаемым бесчестьем" (Платон 1986, 435). Но человек страшится не только внешнего суда - суд совести внушает еще больше опасений, вселяет тревогу, вызывает смятение, чувство вины. В системе адыгской этики такой страх ассоциируется со стыдом, как необходимым моральным свойством, ср.: Шынэ зиIэм укIытэ иIэщ, укIытэ зиIэм напэ иIэщ - "Знающий страх знает стыд, знающий стыд имеет честь". Когда хотят сказать, что у человека притупились нравственные чувства" в первую очередь ссылаются на отсутствие страха: Шыни, укIыти, напи иIэркъым -"Лишен и страха, и стыда, и чести".

        Страх, как мы видим, включается в систему механизмов морального контроля и самоконтроля. Но это вторичный, культурный страх, наиболее полным и точным отображением которого является термин шынэ-укIытэ - "страх-стыд". Если говорят: шынэ-укIытэ хэлъщ - букв.: "обладает страхом-стыдом", имеют в виду человека, который боится "потерять лицо" - честного, справедливого, совестливого. Существует убеждение, что наличие данного свойства поддерживает и укрепляет важные моральные качества личности: человечность, почтительность, чувство меры и т. д. С другой стороны, это боязнь прослыть робким, малодушным. Этический страх заставляет и приучает человека действовать решительно и смело.

        Шынэ-укIытэ - сложное, одухотворенное чувство, манифестирующее достойное отношение к жизни, когда боязнь совершить что-либо "несовместимое с лицом" ставит мощный заслон аморальности. В отличие от страха вообще или первичного, животного страха, который парализует и деморализует человека, этический страх конструктивен, заставляет оставаться в рамках приличий в самых сложных ситуациях. Но генетически он связан с первичным страхом. Схема этих связей и превращений проста:

        Социализация этического страха происходит под влиянием культурной среды, по мере формирования условных связей между действиями, вызывающими страх и стыд. Рассказывают, что рыцарь Андемыркан говорил о себе: "Си гъащIэм зэ сышынащ, зэ сыукIытащ" - "За всю жизнь я один раз испугался и один раз испытал стыд". Это случилось после его встречи с сыном Цея, который, к удивлению Андемыркана, оказался во всех отношениях сильней, чем он сам. Погостив у Андемыркана, сын Цея попрощался с ним и с его женой и находился уже за пределами усадьбы, когда хозяин, спохватившись, догнал гостя и попросил его назвать свое имя. Гость вполне резонно заметил, что нужно было спрашивать об этом раньше, а когда Андемыркан стал настаивать, прикрикнул на него: "Прочь с дороги!". Испугавшись, Андемыркан вздрогнул и отскочил в сторону, оглянувшись, к стыду своему, увидел жену, ставшую невольной свидетельницей этой сцены" (Карадангушев 1970: 289).

        Стыд, как видно из этого примера, следует за страхом. Благодаря повторению подобных ситуаций, возникают особые, этически значимые ассоциации по смежности и в конце концов они закрепляются в памяти в виде нерасчлененного этического страха - боязни "потерять лицо", поступить несправедливо, не по-людски, не по-мужски и т. п. Пропущенный через стыд, т. е. облагороженный, культурный, одухотворенный, он становится выражением постоянной ответственности человека перед миром, важным подспорьем разума в его стремлении взять под свой контроль коллективное бессознательное.

        Когда говорят о падении нравов, не случайно ссылаются на утрату этического страха: Шынэ-укIытэ яхэлъыжкъым.