8.2. Этика как доминирующая тема адыгской цивилизации

        Принципы этики являются частью вертикальной, диахронной информации, которая наиболее важна для сохранения культурного единства социума, ощущения исторической преемственности и сопричастности (Арутюнов 1989: 22). Рассеянные по всему миру, проживая в десятках стран, черкесы сохраняют структуру базовой личности и этничность во многом благодаря именно этому обстоятельству. Комплекс этических идей и воззрений, передающихся от поколения к поколению, - один из самых важных в структуре адыгской цивилизации и ментальности. Он придает специфический оттенок образу мышления и поведения черкесов, определяет характер языка, религии, науки, искусства, обычаев, привычек.

        Иными словами, в адыгской цивилизации, как и во всякой другой, имеется сквозная, или "доминирующая тема" (А. Тойнби), или свой, как говорил О. Шпенглер, "первичный рефлекс". И это - в первую очередь и вне всякого сомнения - этика. В адыгской культурной традиции этническая идеология является одновременно и этической идеологией - системой принципов, средств и приемов этической рационализации мира.

        Конечно, глубина воздействия адыгства на жизненный мир отдельных личностей и групп варьирует в широких пределах, и здесь дают о себе знать общие для подобных случаев закономерности престижного внушения (См. об этом: Ach 1952; Kelman 1961). Обычно это не только простое согласие с идеями этики, но также их интернализация, превращение в неотъемлемую часть индивидуально-личностного морального кода, вне которого человек не мыслит себя и свое бытие в мире. Еще больше распространено воздействие, основанное на идентификации, когда усвоение и исполнение принципов адыгства ассоциируется с принадлежностью к референтной, и прежде всего к этнической группе. В любом случае адыгская этика не столько регламентатор, сколько катализатор деятельности. Ее функция или сверхзадача - выработать и поддержать относительно единый и нравственно полноценный взгляд на жизнь, на непреходящие ценности культуры и лучшие способы бытия человека в постоянно меняющемся мире.

        Не правы исследователи, связывающие адыгство с известным перечнем жестко, раз и навсегда заданных инструкций и директив, обрядов и обычаев, с той или иной формацией или эпохой. Это постоянно действующая и в силу своей всеобщности очень гибкая концепция жизни общества и личности. В благоприятных условиях, при соответствующем подходе и применении она действует безошибочно и точно. Это тот, хорошо известный в общей теории систем случай, когда генерализация открывает широкие возможности для вариатативности и становится обратной стороной точности, в данном случае - точности нравственных ощущений, оценок, действий. Адыгство - внутренне организованная, пластичная и в силу этих причин - весьма устойчивая система нравственных идей. Меняются, и зачастую кардинально, социально-экономические и политические, географические и демографические условия и координаты адыгского общества, но принципиальная схема адыгства остается неизменной. Сохраняется в любом случае основной корпус его ингредиентов: человечность, почтительность, разумность, мужество, честь.

        Постоянство этических координат является основой национальной определенности адыгского общества, его культурной идентичности. Адыгство - механизм самоузнавания и самопризнания народа, способ выделения из других этнокультурных сообществ. Включаясь в процессы социальной и моральной рефлексии, этика дает ответ на вопрос о том, что представляет из себя адыгский народ, каковы присущие ему устойчивые формы рационализации жизненного мира. Иными словами, перед нами особый, нравственно акцентированный аналог механизма Мы - Они, и ему принадлежит едва ли не решающая роль в этно- и культурогенезе, в дальнейшем производстве и воспроизводстве базовой личности и образа всей нации. Спросите у любого черкеса, что именно делает человека истинным черкесом, и практически каждый ответит: "Адыгство и исполнение норм адыгэ хабзэ". Отсюда формула национально-культурной идентичности: "Адыги -народ, обладающий адыгством". Вокруг нее выстраиваются суждения частного порядка: Адыгагъэ зыхэмылъыр адыгэ щыпкъэу убж хъунукъым - "Лишенных адыгства нельзя считать истинными адыгами", Сыадыгэщ жыпIэкIэ сыт, адыгагъэ пхэмылъмэ - "Что с того, что называешь себя адыгом, если нет в тебе адыгства" и т. п.

        Этническая идентичность, как признание внутренней значимости своей принадлежности к этническому социуму, опирается на дифференциацию, на сознание отличий от других групп (De Vos 1982: 16). В этих целях используются исторические события, религия, язык, пища, одежда, групповые названия и самоназвания и т. д. У адыгов на первом месте в этом списке стоит этика. Пилотажные исследования, проведенные мной по методике М. Куна и Т. Партланда, показали, что из 20 ответов на вопрос "Кто я? " около 70 % включили в первую тройку ответов свою этническую идентичность: "Я адыг". Во второй серии эксперимента при ответе на вопрос, что означает такая категоризация, все испытуемые связывали ее со знанием и соблюдением принципов и правил адыгской этики и этикета.

        Понятно, что этническая идентичность является только частью социальной идентичности и не всегда доминирующей (См.: Tajfel 1982; Tajfel, Turner 1986; Ядов 1993). Но в любом случае она образует "когнитивно-мотивационное ядро национального самосознания" (Солдатова 1998:43), то есть определяет во многом национально-культурную специфику мышления и поведения, и в том числе специфику социальной мобилизации (Дробижева и др. 1996). С другой стороны, от того, какие именно символы культуры положены в основу этнической идентичности, зависит во многом состояние сознания и поведения социума. Использование в этом качестве этики свидетельствует, как я понимаю, о приоритете этической рационализации мира, и в том числе в процессах само идентификации. И в самом деле, адыгство подчиняет себе все другие признаки этничности, служит наиболее общим обозначением национальной самобытности и символом адыгской цивилизации. К числу проявлений адыгства относят часто не только соблюдение основных принципов и норм адыгской этики и этикета, но также разговор и чтение на родном языке, приготовление блюд национальной кухни, знание и исполнение адыгских танцев и песен, участие в традиционных обрядах и торжествах. Адыгство становится сгущенным выражением, квинтэссенцией этничности.

        В. А. Тишков называет такие идеологемы "символами-демиургами", которые становятся особенно актуальными в условиях кризисов и внешних угроз (Тишков 1997: 65). И в самом деле, механизм адыгства является мощным орудием преодоления этнического кризиса, в котором находится адыгское общество. Необходимо только правильно его использовать, сделав акцент на гуманистической сущности традиционного опыта этической рационализации мира, на том, что адыгство и адыгский этикет - механизмы воспроизводства высокой общей, и прежде всего нравственной культуры.

        Показательно, что в случаях, когда возникала необходимость идентифицировать адыгов, на эти институты ссылались представители других народов. Что же касается соседних северокавказских народов, то для них стиль и образ жизни адыгов, особенно кабардинцев, был, кроме того, образцом для подражания. "Кабардинцы, - подчеркивал В. Тепцов, - имеют такое же значение для горцев, какое французы имели, а отчасти и теперь имеют, для европейцев: они вносят моду во всем; им стараются подражать и в одежде, и в удали, и в музыке" (Тепцов 1892: 103). К числу типичных можно отнести и отзыв военного историка А. А. Потто: "Влияние кабардинцев было огромно и выражалось явно в... подражании окружающих народов их одежде, вооружению, нравам и обычаям. Благородный тип кабардинца, искусство сидеть на коне и носить оружие, изящество его манер и своеобразное умение держаться в обществе были до того поразительны, что ингуши, осетины, чеченцы отправляли своих детей в Кабарду учиться приличиям и этикету. Фразы: "он одет" или "он ездит как кабардинец", звучали величайшею похвалою в устах соседнего горца" (Потто 1904: 1).

        Суммируя множество подобных свидетельств, почти невероятных по роли, отводимой адыгской цивилизации, М. Ковалевский однажды заметил, что культурное воздействие адыгов на горцев Кавказа является настолько мощным и всеохватывающим, что "едва ли может быть преувеличено" (Иванюков, Ковалевский 1886: 100). Так высказываются и современные авторы. К примеру, Н. Рехвиашвили, быть может, даже несколько категорично, заявляет: "Выработанный адыгскими племенами этикет... был принят почти всеми кавказцами" (Рехвиашвили 1974: 3). По словам В. И. Абаева, "в XVI-XVIII вв. Кабарда переживала расцвет феодализма, достигла значительного могущества и получила преобладающее влияние на Северном Кавказе. Эпитет "кабардинский" был в это время синонимом аристократической изысканности и комильфотности" (Абаев 1959: 88).

        Я неоднократно подчеркивал, что это влияние было тем не менее взаимным, и в целом не нужно преувеличивать уровень социального и культурного развития адыгов. Адыгская цивилизация является лишь компонентом кавказской цивилизации, но, безусловно, наиболее ярким и выразительным, особенно в части моральной философии и поведенческой культуры. Этика и этикет адыгов произвели культурный переворот в сознании горцев. Более чем красноречиво свидетельствуют об этом устойчивые выражения, сохраняющиеся по сей день в языках народов Кавказа.

        К примеру, балкарцы и карачаевцы говорят: Черкес намысха - дунъяда зат жетмез - "Нет ничего на свете, что может сравниться с черкесским этикетом (черкесским намусом)". В качестве похвалы используют выражение: Черкес намыс этеди - "Соблюдает черкесский этикет (адыгский намус)", подчеркивая тем самым, что человек хорошо воспитан, учтив, благороден. Осетины считают образцом для подражания кабардинскую этику - каскон агъдау, кабардинскую степенность и благородство - каскон уаздан джинайда. Если молодой человек статен, молодцеват, то о нем говорят: кашкон лаппу или каскон лакъуан - "кабардинский юноша". У абхазцев человека высококультурного и благородного называют адыг-апсуа - букв.: "адыг-абхазец". У чеченцев и ингушей распространены высказывания: Черсе санна эзде къонах ва из - "Благороден, как черкес". Кура гIаьбарте - "Гордый кабардинец" и т. п. По свидетельству А. Н. Генко, у ингушей "ghebaeptie (кабардинец) понимается в смысле "интеллигентного, образованного человека"" и до сих пор бытуют выражения типа: ghebsertij alas viecie cul zdijkhaent vejnae vac suonaae - "я не видел молодца воспитаннее его, если бы только не (было) кабардинского князя" (Генко 1936: 497).         Такое отношение других народов оказывало и оказывает существенное воздействие на самоидентификацию адыгов, внушает гордость за свой народ. Особым, в известном смысле этноцентристским содержанием наполняются слово "адыг" и производные от него понятия: адыгэ напэ - "адыгская честь", адыгэгу - "адыгское (отважное) сердце", адыгэ шыуей -"адыгский наездник", адыгэ пщащэ -"адыгская девушка", адыгэ къафэ - "адыгский танец", адыгэбзэ - "адыгский (куртуазный, изысканно-вежливый) язык", адыгэ шхын - "адыгская кухня", адыгэ фащэ - "адыгская национальная одежда" и т. п. С одной стороны, это знаки и сигналы самобытности, с другой - символы совершенства и высокого качества культуры. Идеологема "адыгагъэ" такого же свойства, но с гораздо большими полномочиями. Она консолидирует этнос вокруг ценностей и норм, создающих неповторимый облик и стиль культуры, особый взгляд на мир.

        Такой смысл приобретает термин "адыгство" и в силу его соотнесенности с самоназванием народа и шире - с национальной идентичностью. Освоить традиционную этику - значит стать истинным адыгом. Этническая идентичность идет здесь рука об руку с процессами морально-этической идентификации. Поэтому отсутствие адыгства воспринимается как потеря нравственных ориентиров, утрата личной и групповой определенности. В массе своей черкесы не разграничивают культурную и этническую идентичность, и потому без ущерба для своей репутации ни один представитель народа не может сказать, что по культуре он араб, турок или американец. Когда дирижер Юрий Темирканов заметил в одном из интервью, что он россиянин, имея в виду, конечно, только некоторые аспекты своей культурной идентичности, это вызвало легкое разочарование у соотечественников, особенно на родине дирижера - в Кабарде. Напротив, с большим удовлетворением были восприняты признания Михаила Шемякина и принца Иордании Али о том, что они природные черкесы.

        Ориентация на общенациональные ценности, признание традиционной этики в качестве эталонной и самодостаточной характерны для черкесов не только в нашей стране, но и среди четырехмиллионной диаспоры. Известно, что черкесские общины в Турции, Сирии, Иордании, Израиле, Германий, Югославии, Англии, Голландии, США с трудом поддаются аккультурации, хотя чаще всего они лишены каких-либо реальных условий для самосохранения. Отсутствие этих условий восполняется этикой и этикетом. Адыгство выступает здесь в роли эффективного этнозащитного механизма. Встретившись недавно с косовскими адыгами, вернувшимися на историческую Родину, я был немало удивлен, обнаружив, что все они - и взрослые, и дети - свободно говорят на родном языке, исполняют национальные адыгские танцы и песни. Таким знаниям и умениям могли бы позавидовать многие адыги, имеющие у себя на Родине гораздо больше условий для овладения родным языком и культурой. Впрочем, это достаточно распространенное, почти универсальное явление: этничность и групповая солидарность зачастую выше у этнических меньшинств, чем у национального большинства (Brewer 1979; Rosenthal, Hrynevich 1985).

        Следует также сказать, что, вырабатывая и поддерживая высокую степень этничности и своего рода гиперидентичность, адыгская этика и в малейшей степени не связана с агрессивными формами этноцентризма, с национальным чванством. Более того,; она ставит мощный заслон всем формам и проявлениям социальной и национальной несправедливости и дискриминации, так как ведущее место занимают в ней такие ценности, как человечность, уважение личности, понимание, чувство меры, толерантность, честь, совесть, стыд, сострадание...

        Адыгство способствует установлению и поддержанию демократичных форм этнического плюрализма. Более чем красноречиво свидетельствует об этом история отношений черкесов с соседними кавказскими народами. Хорошо известно, что адыги не вели захватнических войн, не претендовали и не претендуют на чужие территории, не обнаруживают в своих действиях малейших проявлений культурной агрессии. Жертвуя жизнью лучших своих сынов, черкесы неоднократно вставали на защиту ногайцев, чеченцев, ингушей, осетин, горских евреев, карачаевцев, абазин, балкарцев, абхазов, грузин. Я уже говорил, что в период русско-кавказской войны героическая Кабарда приняла на себя основной удар царских войск и предотвратила геноцид балкарского, карачаевского, осетинского, ингушского, кумыкского, чеченского народов, за что кабардинцы заслужили звание рыцарей Кавказа. Нужно заметить в данной связи, что до колонизации Кавказа Кабарда была федерацией ряда горских народов (осетин, ингушей, абазин, балкарцев, карачаевцев, частично - чеченцев и ногайцев, и это нисколько не мешало этническому и культурному развитию этих народов, не осложняло дружеских отношений с доминирующим этносом. И это понятно: при высоком уровне национального самосознания в адыгском обществе преобладала идентичность, в структуре которой позитивный образ собственной нации сочетался с аналогичным, неизменно уважительным отношением к другим народам и национальным меньшинствам.

        С другой стороны, адыгство - это ментальность, позволяющая и помогающая органично вписаться в любую иноэтническую среду, будь то на Востоке или на Западе, в Турции или в США, в Иордании или Германии, в Сирии или Голландии, в Израиле или Великобритании. Обычно за пределами отечества адыги пользуются всеобщим уважением, а многие добиваются небывалых успехов в различных сферах деятельности, особенно на государственной службе. И это вполне естественно и объяснимо: предписанные адыгством принципы формируют такие качества (человечность, почтительность, благоразумие, мужество, честь), которые высоко оценивают во всех концах мира. Будучи предельно широкой концепцией моральности, адыгская этика создает базу для развития максимально открытой, гармоничной личности, способной освоить и нести в себе достижения планетарной культуры. Во взаимодействии с "внешним миром" адыгство заявляет о себе в виде своего рода все человечности.

        То же самое следует сказать о культуре адыгского этноса в целом. В основе своей это открытая культура, хотя в то же время очень самобытная. Косвенным образом свидетельствуют об этом данные экспериментальных исследований проективного и реального коммуникативного поведения кабардинцев. Выяснилось, что на словах они ориентированы в большей степени на общение с представителями своего народа, а на деле чаще и охотнее общаются и взаимодействуют с людьми других национальностей (Мокаева 1995: 12). В этом противоречии, как я понимаю, сказались особенности адыгской этики, которая в качестве идеала предлагает высокую степень национального самосознания при максимуме лишенной предрассудков социальности.

        Значимость адыгства, как мы видим, выходит за пределы обычных этических систем. В тесном взаимодействии с другими этновоспроизводящими механизмами адыгство постоянно создает и воссоздает стиль адыгской жизни, адыгскую психологию и цивилизацию, осуществляет постоянный контроль за тем, как функционирует этносоциальный организм, как соотносится его реальное бытие с правильным, идеальным, проектным бытием. Вспомним в этой связи, что этнические общности не могут функционировать и жить полнокровной жизнью без глубокого, плодотворного самоанализа. Этнос - рефлектирующая социобиологическая система, то есть система с множеством обратных связей, благодаря которым комплектуется информация о прошлом, настоящем, возможном будущем народа, о его внутреннем опыте, о концепциях современного бытия и далыпейшего существования. В эту систему и встроено адыгство в качестве стимулятора и катализатора процессов социальной рефлексии и проекции, поиска и обновления собственного лица.