4.2. Адыгский этикет - адыгэ щэнхабзэ

        Почтительность проявляется в определенном типе поведения, превращаясь из виртуальной формы в актуальную. Поэтому вводится понятие почтительного или этикетного образа действий - нэмыскIэ гъэнщIа зекIуэкIэ. Чтобы выяснить, в чем его специфика, необходимо ответить на два вопроса: 1) как и 2) кого в особенности обязывает почитать (уважать) адыгский этикет?

        Первый вопрос связан с представлениями об общем настрое (или тональности) этикетного поведения, о характере или этическом значении соответствующих данному настрою средств и приемов общения. Опыт показывает, что в этом смысле наибольшую социальную значимость имеют такие установки и параметры общения, как благожелательность, скромность и толерантность, артистизм.

        Для ответа на второй из поставленных вопросов нужно обозначить круг лиц, заслуживающих наибольшего внимания и уважения. Прежде всего это старшие (по возрасту и рангу), женщины, гости, родственники, дети и, наконец, Ego - субъект этикетных действий. Адыгский этикет обязывает быть почтительным, уважительным со всеми, но в первую очередь с названными здесь шестью категориями лиц. Это наиболее значительные фигуры на общем фоне этикетного мышления и поведения.

        Таким образом, в основе адыгского этикета девять конструктивных принципов, из которых первые три являются технологическими, а шесть других - персонифицирующими:

        Каждый принцип порождает множество стандартных средств и приемов почтительного поведения в конкретных жизненных ситуациях и положениях. Это тысячи, десятки тысяч единиц; недаром адыгский этикет относят к числу наиболее сложных и детально разработанных, наряду с китайским, японским, английским этикетом. Чем лучше человек знает правила адыгской вежливости, тем больше у него шансов прослыть нравственно полноценной личностью, человеком, в котором есть нэмыс. Но дело не только в этом. Знающий, но не исполняющий различные пункты этикета, считается лишенным почтительности. Нэмыс и адыгагъэ это система нравственно аргументированных действий и поступков.

        Важное символическое и стилеобразующее значение приобретает сам по себе адыгский язык. Требуется, чтобы речевые стандарты выражения почтительности облекались в близкую, понятную и более всего для этого приспособленную форму родного языка - адыгэбзэ. В системе адыгской этики это не просто родной, но прежде всего куртуазный, нравственно полновесный и внушительный язык. Высказывание Адыгэбзэ къызжиIaщ - "Адыгским языком со мной разговаривал" означает, что с человеком общались приветливо, тепло, изысканно вежливо. И напротив, когда говорят: Адыгэбзэ кIэрыпхыштэп - "Адыгского языка от него не дождешься", имеют в виду человека неблаговоспитанного, лишенного адыгства.

        Для точного исполнения принципов и норм адыгского этикета необходимо в совершенстве владеть родным языком, знать все его тонкости, в особенности слова и обороты речи, выражающие почтительность.

        Большое внимание уделяется также умению выбрать самые выигрышные и впечатляющие стандарты общения, сделать так, чтобы манера исполнения предписанных норм была яркой, выразительной, артистичной. Это способствовало формированию необычайно изысканного стиля поведения, на что неизменно обращали внимание бытописатели Черкесии. К примеру, англичанин Дж. Белл, в течение трех лет (1837-1839) живший среди адыгов, писал: "По всему тому, что я видел, я смотрю на черкесов в массе своей как на самый вежливый от природы народ, который я когда-либо знал или о котором когда-либо читал" (Bell 1840: 59). Корреспондент лондонской газеты "Таймс" Дж. Лонгворт в тот же период пробыл в Черкесии около года и оставил аналогичные отзывы, ср.: "Ни в какой другой стране мира манера поведения людей не является столь же спокойной и достойной" (Longwort 1940: 240). Неоднократно подчеркивалось, что в этой манере не было тени плохой игры и фальши, что каждое движение было естественно, органично. Замечательный русский этнолог Л. Я. Люлье объяснял "тайну" такого искусства наличием у адыгов "какого-то инстинкта, придающего им в обращении вид благородства и пристойности" (Люлье 1859: 34). А польский офицер Т. Лапинский, около четырех лет сражавшийся в рядах черкесской армии, называл адыгов "одним из прекраснейших и от природы интеллигентнейших народов" (Лапинский 1995: 87).

        В таком же духе отзываются об адыгском этикете современные исследователи, применяя к нему эпитет "комильфотный", то есть благопристойный, тонкий, соответствующий правилам светского приличия (Абаев 1949: 88), "куртуазный" - изысканно-вежливый, учтивый (Налоев 1978: 69) и т. п. И в самом деле, адыгов можно выделить из толпы - по походке, по манере стоять, сидеть, разговаривать, жестикулировать, смотреть, принимать пищу, одеваться, даже молчать. На все случаи жизни имеются  конкретные, этически и эстетически значимые правила, ограничения. Но есть и рекомендации общего характера, замечательные по самой постановке, например: Пцэ мэузы фэдэу шхэ, уинэ мэузы фэдэу плъэ, плъакъо мэуз фэдэу кIо - "Кушай так, словно у тебя болят зубы, смотри так, словно у тебя болят глаза, ходи так, словно у тебя болят ноги"; Цызэм фэдэу зекIо, чэтыум фэдэу зыгъаз - "Ходи как белка, поворачивайся как кошка". Так наставляли обычно девушек, манеры которых должны были отличаться особым изяществом, и я вспоминаю в связи с этим целый ряд других аналогичных высказываний. Например, сравнение красивой походки с походкой усталой собаки или рекомендацию "смотреть словно слепая и ходить словно глухая" - Нэшъум фэдэу плъэ, дэгум фэдэу зекIо.

        Особенность артистичного поведения состоит еще и в том, что правила взаимного обхождения выполняются с использованием каких-либо дополнительных - ярких и красочных приемов. В таких случаях человек затрачивает больше времени, сил, средств, и это уже само по себе воспринимается как проявление особого почтения к окружающим. Значит, человек ценит и чтит других людей, считается с их мнением и вместе с тем ценит и уважает себя самого. Словом, ему небезразлично, какое впечатление он произведет на окружающих. В таких случаях этическая ценность социальных действий обогащается эстетической ценностью, что в целом является одной из наиболее характерных черт этикетного поведения.

        Безусловно, во всем этом есть элемент игры. К тому же эффектные слова, движения, жесты могут быть использованы и для маскировки отнюдь не благожелательной настроенности. Но из этого не следует, что между этикой и этикетом дистанция огромного размера. Обычно простая учтивость, предполагающая только знание манер, трансформируется в истинную вежливость, становится внутренним условием деятельности. Будучи выражением морально-этических идей и установок, этикет поддерживает в обществе необходимый уровень благожелательности, оказывая на мораль обратное позитивное действие. В конечном итоге все зависит от нравственного состояния социума. Поэтому кризис или упадок морали неизбежно влечет за собой кризис этикета. На это указывал русский этнолог С. М. Широкогоров: "Людям, лишенным морали,- пишет он, - слова убеждения уважать личность другого человека и внешние проявления уважения к ней могут казаться наивными и бессмысленными, но для людей, признающих понятие морали, и слова убеждения, и внешние проявления уважения личности полны глубокого смысла и влияния, так как являются лишь частью целой системы мышления" (Широкогоров 1919: 51).