Об отношении семейного воспитания к государственному

Шевырев С. Л. Об отношении семейного воспитания к государственному // Антология педагогической мысли России первой половины XIX в. (до реформ 60~х гг.)/Сост. П.А.Лебедев. - М., 1987. -С. 339-345. (с.250-253)

Под именем воспитания должно разуметь возможно полное развитие всех телесных, душевных и духовных способностей че­ловека, от Бога ему данных, развитие, согласное с высшим его назначением и примененное к народу и государству, среди кото­рого провидение назначило его действовать. Русское слово воспи­тание совершенно отвечает этому определению... Воспитание в русском смысле должно питать тело, душу и дух надлежащею пи­щею для раскрытия в них слитного человеческого и русского на­чала. Учение, ограничиваясь только умственными способностя­ми, составляет окончательную часть воспитания и представляет в образованном разумное сознание того, что приобретено самим воспитанником для жизни, — другими словами: учение есть вос­питание, доведенное до сознания, укрепленное разумом. <...>

<...> Вычислим все преимущества, какие предлагает семья для развития внутреннего человека. <...> Воспитание должно обни­мать человека всего, цельного, как он есть. <.„> Высшая и послед­няя цель воспитания состоит в совокупном развитии личного его существа с общечеловеческим. Но где же человек целен и весь, как не в семье своей? <...> Общественное заведение, как бы пре­восходно и семейно устроено ни было, никогда не может иметь у себя в руках всего, цельного человека: ибо корень его всегда будет в семье, откуда он. Где лучше охраняется личность человека от всех посторонних внешних влияний, если не в семье? Где самый общий нравственный идеал человека может быть теснее привит к его личности, если не в ней? В общественном заведении сия по­следняя должна быть необходимо принесена в жертву целому, духу массы, и самое общее человеческое начало уже употребляется здесь орудием для государственных целей. <...>

Государство, приемля человека из семьи и вводя в свои обще­ственные заведения, окружает его развитую свободу сферой долга и необходимости и связывает его множеством обязанностей и от­ношений, среди которых должна развиваться жизнь его. Свобода, под действием внешней необходимости, образуется в виде воли: нравственный характер из идеальной сферы семейной переходит в живую сферу общественных отношений. (с. 250) Вот первая, необходимая и независимая польза государственного воспитания, достиг­нуть которой у себя семья не может никакими средствами.

Во-вторых, как мало семей, отвечающих идеалу, нами изобра­женному! Как мало этих добрых и прекрасных сосудов для разви­тия семени человечества! Как часто внутренний человек искажен бывает в них от вредных влияний! Не это ли одна из главных причин, почему и зло господствует над добром в этом мире? Здесь открывается другая полезная сторона государственного воспита­ния, которое может много содействовать исправлению недостат­ков семейного, хотя вполне истребить корень зла оно не в силах.

Третья польза, которую оно приносит, состоит в приведении к единству разного образа мыслей, характеров, обычаев, привы­чек, предрассудков, из семей приносимых. Особенный дух семьи бывает весьма полезен для образования личного характера в чело­веке. Но, доведенный до крайности, он может быть вреден един­ству духа общественного. В этом отношении усиление государствен­ного воспитания приносит ощутительную услугу в нашем Отече­стве. <...>

Четвертая многообъемлющая польза от государственного вос­питания состоит в том, что оно предлагает воспитаннику такие богатые средства к раскрытию сил его, каких ни одно семейство в себе содержать не может. Здесь особенно важны сокровища уче­ния, которое находится почти все в руках воспитания государ­ственного. Сила каждого лица вырастает во столько, во сколько сильно государство, его образующее. Одна из великих задач в общественных заведениях, особенно в России, состоит в том, чтобы отражались в их духе могущество, величие и высокое на­значение нашего Отечества, чтобы поразительной их и огром­ной наружности соответствовал такой же величавый дух мысли, достойный исполинского тела России. Истина очевидно яснеет из нашего размышления: семья и государство должны равно уча­ствовать в полном воспитании человека. В людях, воспитанных только семейно, замечаются почти всегда недостаток воли и не­способность к деятельности практической: питомцы отличных семейств принадлежат по большей части к тому разряду людей, который в свете означается именем прекрасного человека с пре­красной душой. <...>

Представим себе идеальный образ русского воспитания под совокупным влиянием двух необходимых деятелей: семьи и госу­дарства. <...>

Как целая жизнь всего народа, взятая исторически, так и вос­питание каждого русского отдельно должно сочетать три периода в правильном своем развитии. Первый назовем мы семейным, вто­рой — государственным, третий — слиянием того и другого.

<...> В первом слое да зачнется человек вообще, или христиа­нин... во втором — русский, в третьем — образованный европеец, готовый для общественной жизни. (с.251) Важность этих стихий измеряет­ся их значением: вторая должна уступать первой, третья — второй. К сожалению, в семействах наших весьма часто это правильное отношение является в извращенном виде. Блеск наружного евро­пейского просвещения ложится в глубину, в основу, но не может дать ее. Христианство ограничивается одними наружными обряда­ми. Стихия народная — обиходным языком по необходимости, и внутреннее существо русского человека обращается в одну по­верхностную внешность. Для утверждения христианской стихии в семье необходимо водворение в ней полного христианского веро­учения как в деле жизни, так и в наружном обычае. <...>

Для утверждения в семье второй народной стихии одним из первых средств должно признать отечественный язык. <...> Много народов живет по лицу земли, но в целом мире есть только один народ, в котором из круга образованнейших семейств исторгается почти вовсе язык отечественный, и этот народ — мы! Какое жал­кое исключение! <.„> Сколько у нас прекрасных семейств, где все первые впечатления детей, все первые чувства, наслаждения, мысли бывают искажены, испорчены чуждыми звуками! Как ис­коренить суеверие мнимого просвещения, что английские няни лучше всех выпрямляют тело детей, а будто бы неважно, что те няни всех искуснее коверкают наш родной язык в лепете уст еще младенческих.

Язык есть невидимый образ всего русского человека. Как же не грустно видеть, что этот образ еще с малолетства искажается в нас! О да будет же русский язык семейным языком младенца но­вого времени! <...> Окружайте колыбель его сладкозвучными пес­нями и преданиями Родины. Да не прикоснется к устам и языку его ни один чуждый звук до тех пор, пока разовьется в нем сво­бодно дар человеческого слова в звуках, ему родных, — там пус­кай приходят по очереди и образованные языки иных народов, но пусть приходят в семью нашу как приглашенные гости, а не как властелины, порабощающие ваш ум и народное слово! <...>

Весьма важно для системы государственного воспитания опре­делить отношение между семьей и школой. Иные педагоги до того простерли строгость свою, что хотели на все время отлучить пи­томца от его семьи. Но такая строгость у нас не может быть допу­щена: ибо совершенно противна семейному духу нашего народа, составляющему в нем свойство отличительное, которое должно быть укрепляемо и поддерживаемо государством как прочный залог его благоденствия. Во втором периоде семья, конечно, обязана усту­пить все ближайшее влияние государству, но сама она пускай дей­ствует издали и поддерживает священные узы во временных свида­ниях, посещениях и особенно частых письмах. <...> Две коренные основы нашей русской жизни: быт семейный и быт государствен­ный. (с. 252) От их взаимного соприкосновения и дружелюбного действия зависит Россия. <...> Отсюда ясно, что и воспитание имеет быть утверждено на них, дабы принять характер народный.

Шелгунов Николай Васильевич (1824—1891),

педагог-публицист,