Глава 1. Общие закономерности развития психики младенца. Особенности социальной ситуации развития младенца

На первый взгляд может показаться, что младенец - совершенно не социальное существо. Он еще не владеет основным средством человеческого общения (речью), его жизнедеятельность ограничивается удовлетворением простейших жизненных потребностей, он, скорее, является объектом ухода, чем субъектом социальной жизни. Отсюда легко возникает впечатление, что младенец представляет собой чисто биологическое существо, лишенное всех специфически человеческих свойств. Именно это представление лежит в основе большинства рассмотренных выше теорий. На самом деле младенец живет в совершенно специфической и глубоко своеобразной социальной ситуации развития. Эта ситуация определяется полной беспомощностью младенца и отсутствием у него каких бы то ни было средств к самостоятельному существованию и удовлетворению своих потребностей. Единственным таким «средством» является другой человек -взрослый. Абсолютно все проявления младенца опосредованы взрослым. Что бы ни происходило с младенцем, он всегда находится в ситуации, связанной с ухаживающим за ним взрослым. Предметы появляются и исчезают из поля зрения ребенка благодаря участию взрослых; ребенок передвигается в пространстве на чужих ногах и руках; устранение мешающих младенцу раздражителей и удовлетворение его основных потребностей совершается через других. Объективная зависимость младенца от взрослых создает совершенно своеобразный характер отношения ребен­ка к действительности (и к самому себе). Эти отношения опос­редованы другими. Поэтому отношение ребенка к действи­тельности с самого начала есть социальное отношение. В этом смысле Л.С. Выготский называл младенца «максимально социальным существом». Всякое, даже самое простое отношение ребенка к вещам или вообще к внешнему миру всегда осуществляется с помощью или через другого человека.

Взрослый человек - центр всякой ситуации в младенческом возрасте. Поэтому естественно, что простая близость или уда­ление человека сразу означает для ребенка резкое изменение ситуации, в которой он находится. В отсутствие взрослого мла­денец попадает в ситуацию полной беспомощности: его актив­ность как бы парализована или в высшей степени ограничена. В присутствии взрослого для ребенка открывается самый обыч­ный и естественный путь для реализации его активности - че­рез другого человека. Вот почему смысл всякой ситуации для младенца определяется прежде всего присутствием взрослого -его близостью, отношением к ребенку, вниманием к нему и пр. С объективной социальной ситуацией развития младенца связано и своеобразие ее отражения ребенком. Выготский выс­казывает предположение, что физически отделяясь от матери, ребенок не отделяется от нее ни биологически, ни психологи­чески. Эта слитость с матерью продолжается до конца младен­ческого возраста, пока ребенок не научается самостоятельно хо­дить, а его психологическая эмансипация от матери наступает еще позже. Поэтому основное новообразование младенческого возраста он обозначает термином «пра-мы» и подразумевает под ним изначальную психическую общность матери и ребенка. Это первоначальное переживание слитости себя и другого предше­ствует возникновению сознания собственной личности, т. е. осознанию своего отдельного и выделенного Я.

Свою точку зрения Выготский аргументировал известными наблюдениями о развитии представлений младенца о собственном теле: вначале ребенок не выделяет своего тела из окружаю­щего мира вещей. Он раньше воспринимает и осознает внешние предметы, чем узнает свое тело. Сначала он рассматривает свои руки и ноги как посторонние предметы и только потом прихо­дит к осознанию, что это части его собственного тела.

Второй факт, подтверждающий эту точку зрения, заключает­ся в зависимости реакций ребенка от пространственного распо­ложения вещей. Физическое отдаление предмета означает и его психологическое отдаление. Отдаленный на определенное рас­стояние привлекательный ранее предмет теряет всякий интерес для младенца. Предмет на расстоянии как бы вовсе не существу­ет для него. Но этот интерес оживает с новой силой, как только рядом с предметом, в непосредственной близости от него, в од­ном оптическом поле с ним, появляется взрослый человек. Это чрезвычайно важный феномен. Казалось бы, в предметной ситу­ации ничего не изменилось: ребенок воспринимает предмет столь же удаленным и недостижимым, как и раньше. Но аффективная привлекательность предмета, находящегося на расстоянии, за­висит от присутствия взрослого рядом с этим предметом. При­чем маленький ребенок еще не понимает, что он может обра­титься к взрослому, чтобы получить нужный предмет. Взрослый здесь нужен не для того, чтобы достать недоступный предмет, а чтобы этот предмет стал привлекательным для ребенка.

Если первый факт характеризует неспособность младенца выделить из окружающего мира и осознать свое собственное тело и свое автономное существование, то второй говорит о том, что социальные отношения ребенка и его отношения к внешним предметам неразделимы для ребенка: предметное и социальное содержание еще слиты для младенца. Оба факта могут свидетель­ствовать о том, что собственная психическая жизнь ребенка осу­ществляется не иначе как при условии психической общности, в условиях сознания «пра-мы» (общности матери и ребенка).

Такой взгляд на социальную ситуацию развития младенца коренным образом меняет представления о его развитии. Обыч­но младенца представляли совершенно автономным существом, не знающим ничего, кроме себя, и целиком погруженным в мир собственных переживаний. Согласно этому взгляду неразвитая психика ребенка максимально изолирована, не способна к со­циальным отношениям и реагирует лишь на примитивные раз­дражения внешнего мира. Только впоследствии младенец по­степенно становится социальным существом, социализируя свои желания, мысли и поступки.

Л. С. Выготский категорически опровергает такое представ­ление. Психика ребенка с первого момента его жизни включена в общее бытие с другими людьми. Ребенок первоначально реагирует не на отдельные ощущения, а на окружающих людей и именно через них воспринимает и познает окружающий мир. Младенец живет не столько среди безжизненных внешних раздражителей, сколько во внутренней, хотя и примитивной общности с други­ми людьми. Взрослый для младенца - не внешняя среда, не вос­принимаемый и познаваемый объект внешнего мира, но внут­реннее содержание его психической жизни. Сначала младенец как бы «живет в другом», он слит с ним изнутри. И лишь в даль­нейшем происходит постепенное психологическое отделение его от взрослого. Автономность, независимость и самостоятельность ребенка - результат его дальнейшего развития. Но в первые ме­сяцы жизни он воспринимает окружающий мир и себя, передви­гается в пространстве, удовлетворяет свои потребности и пр. толь­ко в своей непосредственной общности с близкими взрослыми.

Этой психологической общностью можно объяснить склон­ность маленьких детей к подражанию. Ребенок как бы непос­редственно сливается в своей деятельности с тем, кому он под­ражает. Замечено, что ребенок никогда не подражает движениям неодушевленных предметов (например, качанию маятника, ка­танию мяча и пр.). Его подражательные действия возникают только тогда, когда есть персональная общность между младен­цем и тем, кому он подражает. Причем движения, воспроизво­димые вслед за взрослым, могут значительно опережать соб­ственные возможности ребенка. В этом состоит существенная разница между подражанием у детенышей животных и детей. Подражание животного всегда ограничено пределами его соб­ственных возможностей, поэтому оно не может научиться ни­чему новому через подражание. У ребенка, наоборот, с помо­щью подражания возникают новые для него действия, которые раньше никогда не встречались в его опыте. Поэтому малень­кие дети многому учатся именно через бессознательное пока подражание взрослому.