Михаил Васильевич Ломоносов

Михаил Васильевич Ломоносов (1711 — 1765) — великий реформатор русского языка и стиха, создатель первой научной русской грамматики — положил нача­ло той работе над созданием нашего литературного языка, которую продолжили писатели XVIII и начала XIX вв. до Пушкина.

Задачи, стоявшие перед Ломоносовым в области языка, определялись потребностями его времени. Пет­ровская эпоха способствовала развитию новой, светс­кой культуры и литературы, разрушила старые языко­вые традиции, но не создала единых литературных норм.

Своей теорией «трех стилей», изложенной в «Пре­дисловии о пользе книг церковных в российском язы­ке» (1757)1, Ломоносов способствовал нормализации литературного языка. Ломоносов выдвинул здесь зада­чу построения системы литературного языка на осно­ве синтеза церковно-книжных и народных русских форм речи. Теория ученого способствовала очищению литературного языка от обветшалых церковнославяниз­мов и беспорядочных иностранных заимствований. Она определила нормы словоупотребления в русской лите­ратуре XVIII в. и продолжала сохранять свое значение вплоть до Карамзина.

М.В. Ломоносов был одним из основателей отече­ственного языкознания. В 1755 году вышла его «Рос­сийская грамматика». В своих многочисленных линг­вистических работах ученый явился основоположни­ком почти всех разделов изучения русского языка его грамматики, истории, фонетики, стилистики. В своих исследованиях М.В. Ломоносов предвосхитил некото­рые идеи позднейшего сравнительного языкознания. Все высказывания и специальные работы выдаю­щегося ученого проникнуты высоким патриотическим духом. Ломоносов первым высказал мысль об исклю­чительном богатстве русского языка и его преимуще­ствах перед другими языками, которую разделили все последующие представители русской культуры.

М.В. Ломоносов любил свой родной язык и востор­женно отзывался о нем. Ему принадлежат ставшие крылатыми слова о русском языке, которые он пишет в предисловии к «Российской грамматике»: «Карл V, римский император, говаривал, что испанским языком с богом, французским с друзьями, немецким с непри­ятелем, итальянским с женским полом говорить при­лично. Но если бы он российскому языку был искусен, то, конечно, к тому присовокупил бы, что им со всеми оными говорить пристойно. Ибо нашел бы в нем вели­колепие испанского, живость французского, крепость немецкого, нежность итальянского, сверх того — бо­гатство и сильную в изображениях краткость гречес­кого и латинского языка» (5, с. 391).

Он говорил, что язык, которым Российская держа­ва повелевает великой частью света, по его могуще­ству «имеет природное изобилие, красоту и силу», в чем ни единому европейскому языку не уступает. И что нет сомнения в том, что российское слово не может не быть приведено «в такое совершенство, каковому в других удивляемся» (5, с. 92).

Говоря о значении речи в целом, М.В. Ломоносов писал, что каждый достаточно легко может усмотреть зависимость «блаженства рода человеческого» от сло­ва; как бы могли собраться рассеянные народы в об­щежитие, созидать грады, строить храмы и корабли, ополчаться против неприятеля и совершать другие, требующие объединенных сил дела, если бы люди не имели способа и возможности сообщать свои мысли друг другу. Дар разума и дар слова, по мнению Ломо­носова, ниспосланы человеку Всевышним. Значение слова было замечено уже в древние времена и искус ство слова трудами древних было возвышено и укра­шено. В настоящее время, хотя нет такого великого потребления украшенного слова, какое было у древ­них греков и римлян, однако уровень развития языка «в исправлении нравов человеческих, в описании слав­ных дел великих героев и во многих политических поведениях коль оное полезно, ясно показывает состо­яние тех народов, в которых словесные науки процве­тают» (5, с. 91-92).

В предисловии к «Российской грамматике» М.В. Ло­моносов пишет о значении речи, слова, анализирует человеческий голос, описывает артикуляционный ап­парат и способы образования гласных и согласных звуков.

Главнейшим фактором, «которым человек прочих животных превосходит», является разум, для которого первейшим условием развития «есть слово, данное для сообщения с другими своих мыслей». Польза его столь велика, что если бы каждый член человеческого рода не мог изъяснить своих понятий другому, то мы были бы не только лишены общих дел, но едва были бы мы не хуже «диких зверей, рассыпанных по лесам и пус­тыням». При этом Ломоносов предполагает возмож­ность (но и ограниченность) передачи мыслей людьми не только словом, но и через «разные движения очей, лица, рук и прочих частей тела» (5, с. 394 — 395).

Говоря о том, из чего состоит человеческая речь, о ее своеобразии, он обращает внимание, прежде всего на главные изменения голоса человека. Голос, по мне­нию Ломоносова, изменяется, во-первых, «выходкою» (попеременное усиление и ослабление голоса, выра­жающиеся то ударением, то отсутствием его в слове); во-вторых — «напряжением»; в-третьих — «протяже­нием»; в-четвертых — «образованием». «Выходка» ха­рактеризуется высотой голоса и его понижением, «на­пряжение» — громкостью и тихостью, «протяже­ние» — долготою и краткостью. «Образование», по его мнению, состоит в «отменах» (изменениях) голоса, которое от повышения, напряжения, протяжения не зависит. Такие изменения замечаются в сиповатом, звонком, «тупом» и других разных голосах. «Отмена» их столь многочисленна, что из великого множества знакомых людей мы каждого узнаем по голосу. К «об­разованию» принадлежит и выговор человека, голос которого отличается от различных звуков и криков разных животных (5, с. 395 — 398).

Касаясь «выговора и неразделимых частей чело­веческого слова», Ломоносов пишет о столь «хитро устроенных» органах речи человека, о чем «невозмож­но и помыслить без удивления». Устроенными для выговора органами речи являются: губы, зубы, язык, небо и гортань с расположенными близ нее частями, т. е. с язычком и «со скважинами в ноздри». В зависи­мости от движения органов речи Ломоносов различает звуки (и соответствующие им буквы) гласные и соглас­ные. Причем всем народам и каждому человеку, по его мнению, легче произносить звук «простым отверстием рта, который обозначается буквой «а» (поэтому не уди­вительно, что она ставится у всех известных пародов в начале азбуки).

Разные положения рта (расширение, стеснение, округление и протяжение) производят разные «отме­ны», которые изображаются гласными е, и, о, у и дру­гими (5, с. 399).

Ломоносов различает гласные тонкие, или острые, и дибелые, или тупые. Причем первые возникают от «удара» воздуха в переднюю часть рта — ближе к гу­бам, вторые — во внутреннюю, ближе к гортани. К дибелым относятся: а, э, ы, о, у, к тонким — я, и, е, ю.

Согласные звуки образуются от расположения или движения частей. От расположения зависит произно­шение звуков: в, ф, ж, з, с, ш, ч, х. Движение может быть двояко: это ударения, или трясения. Ударением произ­водятся: б, г, д, к, л, м, н, п, т, ц, ч; трясением — р (5, с. 399-401).

Ломоносов делает попытку разделить согласные звуки на твердые и мягкие, ошибочно предполагая их разницу в напряжении органов артикуляции и силе выдыхаемого воздуха при их произношении. Поэтому к твердым губным звукам он относит: п, ф; к мягким — б, в; к твердым зубным — с, ш; мягким — ж, з; к твер­дым язычным — in; мягким — д, и т. д. (5, (с. 401 — 402).

В сочинении М.В. Ломоносова «Российская грам­матика» (1757 г.) одним из важных практических дос­тоинств является то, что она была критическим сво­дом сложившихся к тому времени правил изменения, а отчасти и сочетания русских слов; грамматика по­строена им на основе глубокого изучения современ­ной ему устной и письменной речи. В условиях послепетровского времени, при смешении литературных стилей, при неряшливости, с которой часто разреша­лись проблемы литературного языка, твердые грам­матические предписания Ломоносова имели важное значение.

Большую значимость М.В. Ломоносов придавал обязательным упражнениям, вырабатывающим пра­вильную и красивую речь. Желающий быть подлин­ным ритором «в приличном слову произношении дол­жен часто упражняться» и соблюдать ряд правил.

К числу таких правил он относит управление си­лой голоса. «Слово произносить должно голосом чис­тым, непрерывным, не грубым, средним, то есть не очень кричным или весьма низким... не надлежит вскрикивать вдруг весьма громко и вдруг книзу опус­каться» (5, с. 77 — 79).

Красивая речь требует правильной интонации и необходимой выразительности. «...Неприлично произ­носить одним тоном без всякого повышения или пони­жения, но, как произносимый разум требует, умерен­но повышать и понижать должно и голос. В вопроше­ниях, в восклицаниях и в других сильных фигурах подлежит оный возносить с некоторым отрывом и стремлением. В истолковании и нежных фигурах дол­жно говорить ровнее и несколько пониже; радостную, высокую великолепным и гордым, сердитую произно­сить гневным тоном» (5, с. 78).

Словом, Ломоносов указывает на необходимость сознательного управления голосом.

Касаясь характеристики необходимых пауз, темпа речи, Ломоносов указывает, что каждый период необ­ходимо произносить отдельно от прочих, т. е., окончив один, сделать паузу. «Части его, разделенные двоето­чиями и запятыми, отделять малою переменою голоса и едва чувствительною остановкою». Каждую фразу и звук выговаривать «чисто и ясно и в один дух излишно не захватывать, ибо сие понуждает часто в непристой­ном месте остановиться или, несколько складов не говоря, пропустить. Не надобно очень спешить или излишнюю протяжность употреблять, для того что от первого слова бывает слушателям невнятно, а от дру­гого скучно» (5, с. 78).

Характеризуя свои требования к упражнениям в правильной и красивой речи, Ломоносов обращает внимание на жестикуляцию и речевое поведение го­ворящего. Когда ритор использует обыкновенные сло­ва, не отражающие страстей человеческих, необходи­мо стоять прямо, без лишних движений. Когда же до­казывают сильными доводами, речь свою украшают «стремительными и нежными фигурами», тогда оправ­данны движения «руками, очами, головою и плечьми». Перед почтенной публикой необходимо выступать весь­ма умеренно (как в жестикуляции, так и в самой речи), «а особливо не должно много руками размахивать, но лучше стоять прямо, тихо и благочинно» (5, с. 78 — 79).

Красота речи, считает М.В. Ломоносов, заключает­ся «в чистоте штиля, в течении слова, в великолепии и силе оного». Первое зависит от основательного знания языка, от частого чтения и «от обхождения с людьми, которые говорят чисто». Чистому произношению («шти­лю») способствует прилежное изучение правил грам­матики. Великолепию слова способствует «выбирание из книг хороших речений, пословий и пословиц». Силе слова помогает «старание о чистом выговоре при лю­дях, которые красоту языка знают и наблюдают» (т. е. под наблюдением опытных учителей). «Кто хочет гово­рить красно, — пишет Ломоносов, — тому надлежит сперва говорить чисто и иметь довольно пристойных и избранных речений к изображению своих мыслей» (5, с. 236-237).

Таким образом, М.В. Ломоносов в своих трудах коснулся целого ряда вопросов, относящихся к раз­витию русского языка. Восхваляя и утверждая силу и красоту русского языка, он пишет о значении речи в целом для человеческого общества и для отдельно­го человека в частности. Определяет, из чего состоит человеческая речь и ее своеобразие. Говорит о выговоре, об органах речи, об образовании различных зву­ков в зависимости от разного положения органов

речи.

Усматривая прямую зависимость чистой, правиль­ной, красивой речи от специальных речевых упражне­ний, Ломоносов утверждает необходимость таких уп­ражнений с соблюдением определенных правил. В ча­стности, он считает обязательным часто упражняться в управлении силой голоса, следить за выразительной интонацией, разумным использованием речевых пауз, умеренностью темпа речи, целесообразностью приме­нения жестикуляции и речевым поведением выступа­ющего в целом.

Определяя характерные черты красивой речи, он подчеркивает ее зависимость от изучения человеком языка, частых упражнений, подражания правильным образцам, контроля и руководства знающих красоту русского языка людей.