§ 1. Метод и его связь с содержанием образования

Как известно, метод (от греч. methodos) — путь, способ продви­жения к истине, к ожидаемому результату, способ, прием теорети­ческого исследования или практического осуществления чего-либо, иначе говоря, способ достижения какой-либо цели, решения кон­кретной задачи; совокупность приемов или операций практическо­го или теоретического освоения (познания) действительности.

Под понятием «метод» в педагогике, по традиции, принято по­нимать упорядоченный способ деятельности для достижения учеб­но-воспитательных целей. Метод характеризуется тремя признака­ми: направленностью обучения (цель), способом усвоения (после­довательность действий), характером взаимодействия субъектов (преподавание и учение). При этом, способы учебной деятельнос­ти учителя и учащихся тесно связаны между собой и находятся во взаимодействии. В отдельные периоды развития музыкальной пе­дагогики на первом плане оказывалось обоснование метода как последовательности действий учителя по овладению учащимися учебным материалом. Современная система образования ставит задачи, основанные на организации совместной деятельности пе­дагога и учащихся, при которой активность субъектов образова­тельного процесса становится главным и определяющим факто­ром методической оснащенности.

В педагогике принято подразделять методы на методы обучения и воспитания, так как они имеют разную направленность: методы обучения ориентированы на решение дидактических задач, мето­ды воспитания — на формирование у учащихся ценностного отно­шения к миру и самим себе. Музыкальная педагогика общеобразо­вательной школы, опираясь на совместную деятельность учителя и учащихся, стремится к их органическому единству — как двум составляющим метода. Предпосылкой к этому является двойствен­ность духовно-материальной природы самого музыкального языка как языка искусства.

Методы музыкальной педагогики относятся к области отдель­ного конкретного учебного предмета «Музыка». В то же время они неразрывно связаны как с частными дидактическими методами, раскрывающими специфику различных этапов обучения, так и с общедидактическими методами, отражающими общие способы достижения целей образования. К наиболее важным и действен­ным методам относится метод сравнения. «Метод сравнения, — пишет Н. Л. Гродзенская, — используется в любом процессе обу­чения. Однако в условиях музыкального воспитания этот метод мо­жет и должен быть особенно широко использован потому, что возможности анализа здесь ограничены незначительной теорети­ческой подготовкой детей, небольшим опытом. Метод же сравне­ния помогает заметить то, на что неопытное ухо само по себе не обратило бы внимания» [5, с. 40].

Сравнивая музыкальные произведения, части одного произве­дения между собой, учащиеся приходят к выводу, что музыка стро­ится на основании сходства и различия (контраста и повтори ости). Тенденция применения метода сравнения в педагогической прак­тике — от ярко выраженных контрастов к менее ярким. В качестве объектов сравнения могут выступать музыкальные явления разно­го уровня: высота звуков, регистры, различные размеры, лады, длительности, жанры, формы, тембры, разные трактовки одного произведения и т.д. Сравнение помогает детям лучше услышать и понять музыкальные особенности произведения, что чрезвычайно важно для более глубокого его восприятия.

Однако в широте и равноправии связей, когда данное произве­дение сравнивается с любым другим произведением на любой ос­нове, таится существенная опасность, которая заключается в том, какие знания и в каком соотношении закрепляются путем сравне­ния. Неупорядоченные, а потому фрагментарные, разрозненные сведения о музыке, не выстроенные в систему; отсутствие субор­динации усваиваемых учащимися знаний (нет главных и второсте­пенных — все сравнивается со всем) — все это ведет к тому, что при внешней занимательности, повышении внимания учащихся к музыке и даже владении определенной терминологией, существен­ных изменений в музыкальном сознании учащихся не происходит.

Действие любого метода нельзя понять вне связи с конкретным содержанием образования. То же касается и метода сравнения. Если в качестве стержня при знакомстве с одним музыкальным произ­ведением или при сравнении разных музыкальных произведений выступает тема внешне иллюстративного, описательного характе­ра (например, «Сказка в музыке», «Природа в музыке» и т. п.), то в анализе постоянно возникает рассогласованность между содер­жанием и формой произведения. С одной стороны, упрощенно понимается его содержание: дети говорят не о выразительном на­чале музыки, а о словах—названиях, изобразительных моментах, событийности, приписываемой ей. С другой стороны, анализ средств музыкальной выразительности выполняется вне связи с конкрет­ным музыкальным образом, формально: их освоение как наиболее важных знаний о музыке превращается в самоцель.

При стремлении максимально разнообразить методическое осна­щение урока учитель должен постоянно отдавать себе отчет в том, ради чего он применяет тот или иной метод или прием. С одной стороны, известно, что ни один из методов не в состоянии обес­печить всю полноту образовательного процесса. С другой стороны, конкретный метод, попадая в разные системы музыкального об­разования школьников, при внешней схожести, узнаваемости, может кардинально отличаться по внутреннему содержательному наполнению, что сказывается на направленности музыкальной деятельности ребенка, вплоть до изменения ее смысла, содержа­ния. Каждый метод обусловлен целевыми установками и принци­пами, характерными для школы того или иного времени, той или иной программы.

«Нет живой программы, — пишет Д. Б. Кабалевский, — без со­ответствующей ей методики, нет методики, если она не соотно­сится с данной конкретной программой. Программа и методика в их диалектической, взаимодействующей и постоянно развива­ющейся связи образуют единую педагогическую концепцию. Эта связь не единственное, но обязательное условие успешного веде­ния занятий по любому школьному предмету» [8, с. 3].

Существуют различные подходы к классификации методов. В пе­дагогике одной из наиболее распространенных является класси­фикация методов по источнику получения знаний: словесные ме­тоды, когда источником знаний является устное или печатное сло­во; наглядные методы, когда источник знаний — наблюдаемые пред­меты, явления, наглядные пособия; практические методы, когда учащиеся получают знания и вырабатывают умения, выполняя практические действия. Остановимся более подробно на особен­ностях применения каждой из этих групп методов на уроке музы­ки как уроке искусства.

Словесные методы (рассказ, объяснение, беседа, дискуссия, лекция, работа с книгой) занимают ведущее место в системе ме­тодов обучения. Они позволяют в кратчайший срок передать боль­шую по объему информацию, поставить проблемы, указать пути их решения, сделать выводы. С помощью слова учитель может выз­вать в сознании детей яркие картины прошлого, настоящего и бу­дущего. Слово активизирует воображение, память, чувства учащихся. «Слово учителя, — писал В. А. Сухомлинский, — ничем не заме­нимый инструмент воздействия на душу воспитанника. Искусство воспитания включает прежде всего искусство говорить, обращаясь к человеческому сердцу... Слово никогда не может до конца объяс­нить всю глубину музыки, но без слова нельзя приблизиться к иной тончайшей сфере познания чувств. Я старался, чтобы слово, объяснение музыки было своеобразным эмоциональным стиму­лом, который пробуждает чувствительность к музыке, как непос­редственному языку души. Слово должно настроить чуткие струны сердца... Объяснение музыки должно нести в себе что-то поэтичес­кое, что-то такое, что приближало бы слово к музыке» [14, с. 175].

Начинающему педагогу необходимо помнить, что чрезмерное увлечение словесными методами на уроке музыки нередко приво­дит к вербализации учебно-воспитательного процесса, в результа­те чего теряется самоценность музыки как средства общения, спе­цифика собственно музыкальной деятельности ребенка. В педагогической практике повсеместно наблюдается обилие слов и недо­статочная их выразительность и точность, очень редки случаи не­досказанности на уроке музыки.

Опора на тексты при изучении вокальных и синтетических жан­ров музыки, постоянная потребность перевода содержания инст­рументальной музыки в слово вступают в противоречие с невер­бальной природой музыкального искусства и с неизбежностью подводят ребенка, с одной стороны, к мысли об ограниченных возможностях музыкального языка, а с другой — к тому, что мысль может быть выражена только в слове. Над собственно музыкаль­ным восприятием начинает превалировать словесно-описательная интерпретация (название, программа произведения, текст песни, пояснение учителя). Слово, нередко искажая смысл произведе­ния, подменяет и олицетворяет собой музыку, становится пред­метом восприятия. Постоянное обращение учителя к слову, предваряющему восприятие музыки, поясняющему ее, формиру­ет у детей, с одной стороны, недоверие к собственным силам, с другой — сомнение в содержательности музыкальной речи. Инст­рументальная музыка в этом случае представляется детям трудной и непонятной.

Будучи определенным ориентиром при восприятии музыки, слово не может исчерпать смысловую многозначность художествен­ного образа. Оно дает лишь направление, в котором развивается творческое воображение ребенка. В этом же русле лежит чрезмер­ное увлечение звукоизобразительностью в ущерб выразительности. С одной стороны, это проявляется в злоупотреблении произведе­ниями изобразительного характера, звукоподражательной, про­граммной музыкой, что приучает детей искать в каждом произве­дении конкретное, реальное содержание, хотя в величайших об­разцах музыкального искусства (в не программной музыке) такого содержания нет. С другой стороны, это то, от чего предостерегал Б. В. Асафьев, — подтасовка под музыку внемузыкальных ассоциа­ций, особенно под видом «программных» истолкований. «Некото­рые педагоги идут в этом направлении так далеко, — отмечал он, —что просто не считают возможным подносить музыку без этикеток («шум моря» или «шум леса», «птички», «ручейки», «снег идет», «капли дождя», «сон в бурю», «детская ссора» и т.д. без конца). Музыка — живое, самобытно выразительное искусство — пред­ставляется горьким лекарством, которое никак нельзя проглотить, если нет подсахаренной оболочки» [2, с. 71].

В этой связи приведем пример негативного применения словес­ных методов на уроке музыки с младшими школьниками при зна­комстве их с пьесой Э. Грига «Шествие гномов».

Учитель перед слушанием музыки рассказывает детям о гномах — ма­леньких сказочных человечках в красных колпачках, с большими седыми бородами, за спинами которых мешочки, наполненные драгоценными камнями, добытыми ими в горах. «Эдвард Григ, — говорит учитель, — рисует своей музыкой толпу гномов, которые, подпрыгивая и кувырка­ясь, идут по горам». После этого звучит начало пьесы и учитель обращает внимание на выразительность разных музыкальных средств, использо­ванных Э.Григом, — полнозвучных, плотно теснящихся друг к другу ак­кордов, быстрых длительностей, широкого охвата регистров, разных ди­намических оттенков, быстрого темпа, — помогающих создать картину спускающихся с горы гномов. Затем звучит начало средней части, и вни­мание детей обращается на спокойную поэтичную музыку, вызывающую представление о красоте норвежской природы, о покое и отдыхе. Сравни­вается характер обеих частей. После этого дети, получив задание поднят руку, когда начнется средняя часть, и второй раз, когда зазвучит треть часть, слушают все произведение в записи. В итоге выводится схема трех- частной формы сочинения — А—В—А — и повторяется название произ­ведения и фамилия композитора. В следующий раз учитель предлагает де­тям вспомнить то, что они слушали на предыдущем уроке, и уже своими силами проанализировать музыку (первую и вторую части). Затем они слу­шают все произведение целиком и вспоминают другие прослушанные произведения Э. Грига (например, «В пещере горного короля») и сочи­нения с аналогичным использованием регистров (например, «Антило­пы» К. Сен-Санса).

В приведенном примере учитель в качестве эталона восприятия предлагает свою сюжетно-иллюстративную программу-канву про­изведения, которая должна вызвать у детей зрительные представ­ления, то или иное эмоциональное состояние. Музыка в этом слу­чае становится фоном, «дополнением» к сюжетной линии, изло­женной учителем, и акцент в эмоциональном воздействии на ре­бенка переносится с музыки на слово о ней и зрительно-изобра­зительные ассоциации, фактически навязываемые ученикам са­мим учителем. Творческое воображение, фантазия детей сковыва­ются, регламентируются и развиваются по типично репродуктив­ному пути. Умение пересказать «содержание» музыки, вспомни" название произведения, определить его форму, охарактеризовать использованные средства выразительности, на которых концент­рировал внимание учитель, — все это говорит якобы о сознатель­ности восприятия, знании произведения. Однако реальная направ­ленность таких методов и приемов работы исключает личностно- творческое освоение самой музыки и не приближает к ней, а лишь способствует формальному усвоению ряда ее аналитических пара­метров. Перед нами типичная модель иллюстративно-описательного подхода. Как правило, при таком подходе большое значение приобретают упражнения как самостоятельная грань всех видов музыкальной деятельности ребенка.

Недоверие к природной восприимчивости детей, к их музы­кальному, интонационному опыту вызывает к жизни предметно- образную, ситуативную интерпретацию музыкального сочинения, неадекватную его интонационному смыслу. В результате интерес к данному произведению может возникнуть, дети запомнят его название, но такой путь отстраненного внеличностного слуша­ния не учит ребенка восприятию новой для него музыки, осо­бенно не программного характера, не связанной со словом, и даже приводит к неприятию инструментально-симфонической музыки в целом. Подтверждением этой мысли является тот факт, что дети в течение долгого времени помнят названия произведе­ний, увлекательные истории, рассказанные учителем, и даже на­зывают их в качестве своих любимых, однако практика показыва­ет, что собственно музыку этих произведений дети не помнят: не могут не только напеть основные темы, но даже не узнают их на слух.

Наглядные методы предназначаются в педагогике для чувствен­ного ознакомления учащихся с жизненными явлениями, процес­сами, объектами в их натуральном виде или в символическом изоб­ражении с помощью всевозможных рисунков, репродукций, схем, моделей.

В силу звуковой природы музыкального искусства наглядно-слуховой метод, или метод слуховой наглядности, обучения приобре­тает особое значение. Приоритетным видом наглядности на уроке музыки является звучание самой музыки, предполагающее демон­страцию музыкальных произведений как в живом звучании, так и с использованием звуковоспроизводящей техники. Особую цен­ность в этой связи представляет исполнение музыки самими деть­ми: хоровое пение, пропевание отдельных тем—мелодий, вокали­зация, элементарное музицирование, игра на воображемых инст­рументах, пластическое интонирование, дирижирование, музыкально-сценическое представление и др. Объем и качество звуча­щей на уроке музыки, а также ее функция в драматургии урока являются важным показателем успешности музыкально-педагоги­ческого процесса.

Среди широкого спектра методов и приемов слуховой направ­ленности выдающиеся деятели массового музыкального воспита­ния (Б.В.Асафьев, Б.Л.Яворский, Н. Л. Гродзенская, Д.Б.Каба­левский) особо выделяли метод наблюдения и считали его осно­вополагающим звеном музыкального образования.

Наблюдать искусство, по словам Б. В. Асафьева, значит, преж­де всего, уметь воспринимать его. Это в первую очередь означает, что любая форма исполнительской деятельности, сочинение музыки детьми приобретает прочувствованный и осознанный характер. «На­блюдение ее (музыки. — Прим. ред.) ведет за собой установку созна­ния не на единичные предметы и их свойства, как «отдельности»,; а на взаимозависимость и сопряженность явлений, — как это обычно происходит при наблюдении за свойствами явлений только ощутимых, но невидимых» [2, с. 52—53]. Только в этом случае, считает Б. В. Асафьев, музыка оказывает на детей воспитывающее воздействие, на основе которого обогащается их жизненный опыт, пробуждаются «социально-ценные психические состояния», развиваются «инициатива, находчивость, организаторское чутье, критическое отношение», учащиеся приучаются делать выводы и обобщения.

В музыкально-педагогической практике широко применяется и наглядно-зрительный метод, или метод зрительной наглядности. На пример, наглядные дидактические пособия, схемы, нотные таб­лицы, словарь эмоциональных характеристик. Для подготовки де­тей к восприятию музыки и обогащения музыкальных впечатлений зрительными ассоциациями используются репродукции. Схо­жие функции на уроках музыки выполняют и рисунки детей о музыке и под музыку.

Однако акцент на зрительной наглядности и зрительных ассоциациях, подчеркивание в анализе элементов звукоизобразительности, как якобы более доступных для восприятия детьми, неред­ко уводит детей от содержания самой музыки. Так, для углубления представлений учащихся об отдельных средствах музыкальной вы­разительности, осознания понятий, терминов показываются картинки, плакаты. Например, понятие динамики раскрывается через соотношение изображений: спящая Дюймовочка, ревущий медведь и поющие матрешки. Под каждым рисунком видны соот­ветствующие динамические обозначения: тихо — р, громко — f, не очень громко — тf. На плакате, объясняющем понятие темпа, черепаха символизирует медленный темп, идущий человек — темп умеренный, мчащийся поезд — темп быстрый. При анализе музыкального произведения в целях формирования у детей представлений о взаимосвязи содержания произведения и средств его выра­зительности предлагается использовать музыкальное лото: на боль­шую карту дети выкладывают маленькие карточки с рисунками, представляющими знаки—символы ведущих средств выразитель­ности (к примеру, извивающийся уж — плавное звуковедение, черепаха — медленный темп и т.д.), использованных в конкрет­ном произведении. Предполагается, что такого типа плакаты и дидактические игры активизируют музыкально-слуховые представ­ления детей, способствуют формированию умения вслушиваться и звучание музыки, а учителю наблюдать за динамикой музыкаль­ного развития учеников. Возможно, учитель и сможет «натаскать» учащихся в освоении определенных понятий и терминов, но со­вершенно очевидно, что подобная наглядность никак не связана с образно-художественной стороной музыкального сочинения. Пред­лагаемые способы развития восприятия лишают возможности саму музыку стать для ребенка путем ее познания.

По мнению известного отечественного психолога А. Н. Леонть­ева, применение наглядности должно учитывать два момента: кон­кретную роль наглядного материала в усвоении и отношение его предметного содержания к предмету, подлежащему усвоению. Исхо­дя из этого, необходимо использовать такую наглядность, которая обусловлена самой сущностью музыки как самостоятельного слу­хового интонационно-временного искусства, содержательной ин­тонационно-звуковой формой произведения и собственно музы­кальной деятельностью детей.

В приведенном примере наглядный материал не помогает рас­крыть перед ребенком содержание конкретного произведения. В ло­гике данной наглядности легко предугадать правильный ответ уче­ника: комбинация из рисунков поющих матрешек, идущего чело­века и извивающегося ужа — это и «Вальс», и «Шарманщик поет», и «В церкви» из «Детского альбома» П. И. Чайковского и многое- многое другое. Непосредственным предметом учебных действий ребенка становятся отдельные элементы, отягощенные конкрет­ным зрительным образом, из суммы которых не может сложиться целостный образ.

Смысл музыкального образа для младших школьников факти­чески оказывается в тени, более того, он искажается, потому что музыкальное произведение выступает перед ними как бы в обез­личенном виде, на уровне анализа отдельных элементов музыкаль­ного языка. По сути, форма здесь рассматривается как внешняя ипостась, органично не слитая с содержанием. А стремление на­учить детей дифференцированно воспринимать музыкальную ткань оборачивается изучением музыки отнюдь не как явления искусст­ва. Поэтому принципиально важно при выборе методов работы учитывать, насколько каждый из них (независимо от внешней эффектности, броскости) приближает ребенка к постижению ду­ховной сущности музыки, к проникновению в музыкальное про­изведение как живую музыкальную речь, высказывание того или иного композитора, оригинальное, неповторимое в своем своеоб­разии¹ .

Учить своих воспитанников прослеживать, осмысливать и оце­нивать совершающиеся в музыке интонационные процессы, ак­центировать слуховую направленность музыкально-воспитательных систем можно считать основополагающими установками отече­ственного массового музыкального воспитания. Б. В. Асафьев пи­сал, что «нет оснований отдавать преимущество зрительным ощу­щениям перед слуховыми, но мы инстинктивно это делаем, забы­вая про богатства мира, постигаемые слухом» [2, с. 52]. Не отказы­ваясь от разных форм зрительной наглядности на уроках музыки, необходимо соблюдать гармонию во взаимодействии слуховой, зрительной наглядности, практического действования с музыкой.

К практическим методам в общей педагогике относятся мето­ды, направленные на получение информации в процессе дей­ствий, формирующих практические умения и навыки (различ­ные упражнения, лабораторные работы, решение задач, модели­рование и т.д.).

Активное действование с музыкой, ее сочинение, воспроизведение в разных формах исполнительской деятельности, моделирование ин­тонационно-звукового процесса — все это по своей сути можно рас­сматривать как группу практических методов, составляющую диа­лектическое единство с методом слуховой наглядности. «Наблюде­ние музыки, — писал Б. В.Асафьев, — прежде всего, ведет к обо­стрению слуховых впечатлений... и, следовательно, к обогащению нашего жизненного опыта и нашего знания о мире через слух... но необходимо вызвать в слушателе инстинкт исполнителя. Надо, чтобы возможно большее число людей активно, хоть в самой меньшей мере, но соучаствовало в воспроизведении музыки. Только тогда, когда такой человек ощутит изнутри материал, которым опериру­ет музыка, явнее почувствует он течение музыки вовне. <...>

...Участие в хоре создает возможность весьма быстрого роста музыкального сознания и восприимчивости, к тому же, если еще исполняются произведения с развитым, подвижным и самостоя­тельным движением голосов... Всякое пояснение извне, как бы совершенно оно ни было, раскрывает значение технических тер­минов, уясняет смысл той или иной формы, но оно не в силах дать понимание музыки, исходящее не от сухого анализа средств воплощения, а от живого ощущения и непосредственного чув­ствования. Личное участие в воспроизведении развивает эти свой­ства, ибо нельзя воспринять всем существом, а не рассудком толь-

' Эта проблема имеет свое решение в рамках реализации интонационного подхода, методические аспекты которого в определенной мере раскрываются в последующих главах.

о творческих достижений, если хоть на миг, на малый момент жизни не почувствовать себя творцом или соучастником-носите­лем чьих-либо творческих замыслов, т.е. исполнителем» [3, с. 150].

Та же закономерность действует и при восприятии инструментальной музыки детьми. Наиболее эффективно восприятие в том случае, если включается активность не только слуховая, но и зрительная, и моторно-двигательная. Пение, по мысли Н.Л. Гродзенской, — «активный и очень важный метод для развития восприятия музыки». В связи с этим, среди действий, с помощью которых ребе­нок может отразить воспринимаемую музыку, особое место зани­мает вокализация, а также пластическое интонирование, нотная, гра­фическая запись. Все это помогает пережить музыку, точнее понять замысел композитора, тверже и быстрее ее запомнить. В то же время долгие годы восприятие музыки отождествлялось со слушанием му­зыки. К активным и приоритетным видам музыкальной деятельности относились хоровое пение, игра на музыкальных инструментах и др. Главным становилось формирование умений и навыков по осуще­ствлению этих видов деятельности.