Иоганн Генрих Песталоцци

Иоганн Генрих Песталоцци (1746— 1827) — один из крупнейших представителей мировой демократи­ческой педагогики. Большой заслугой Песталоцци яв­ляется создание теории элементарного образования, которая предусматривала гармоническое развитие всех сил и способностей человека. Воспитание, по Песталоц­ци, должно быть природосообразным, т. е. строиться в соответствии с законами развития ребенка. На основе элементарного образования Песталоцци разработал методику начального обучения детей речи, счету, изме­рению. Эту методику он стремился сделать такой про­стой, чтобы ею могла пользоваться каждая крестьянка.

В 1802 году вышла его книга «Как Гертруда учит своих детей», а в 1803 году— «Книга матерей, или Руководство для матерей, как им научить своих детей наблюдать и говорить» . В них Песталоцци определил содержание первого круга представлений маленьких детей, развитие в единстве восприятия, способности синтеза и анализа математических представлений и речи на реальных предметах.

Педагогические идеи И.Г. Песталоцци неотдели­мы от его практической деятельности по обучению и воспитанию детей, которой он занимался в течение всей своей жизни.

Песталоцци впервые задался целью разработать такую систему первоначального образования, которая была бы тесно связана с жизнью, с опытом ребенка, сделал бы его способным мыслить. Большую роль в развитии логического мышления он отводил слову, развитию речи ребенка.

Говоря в целом о значении речи в развитии чело­века, Песталоцци указывал, что эту важную для фор­мирования мыслительных способностей человеческую способность к речи следует рассматривать главным образом как вспомогательную силу человеческой при­роды, предназначенную помочь нам плодотворно ус­воить знания, приобретенные путем чувственного вос­приятия (4, т. 3, с. 350).

«Язык, — писал Песталоцци, — является искусст­вом — необъятным искусством, или, вернее, совокуп­ностью всех искусств, которыми овладел род челове­ческий». И далее: «Дар речи сам по себе беспределен и благодаря все возрастающему совершенствованию языка, с каждым днем становится все беспредельней. Язык дает ребенку в короткое мгновение то, что чело­век получил от природы за тысячелетия» (4, т. 2, с. 302). Наряду с подлинным созерцанием природы Песталоц­ци считал для человека язык важнейшим средством познания. В языке, по его мнению, отразились резуль­таты всего человеческого прогресса.

Он считал, что еще до того, как ребенок издаст свой первый членораздельный звук, он уже обладает разно­сторонним сознанием всех чувственных реальностей, которое создалось в результате воздействия предназ­наченного ему для этого опыта. Ребенок чувствует, например, что кремень имеет свойство, отличное от дерева, а дерево — иные, чем стекло. Для того чтобы смутное сознание стало отчетливым, ребенку необхо­дим язык, ему нужно дать названия различным вещам и их свойствам.

Обращаясь к матери ребенка, Песталоцци указы­вал, что ребенок должен достигать большего, чем про­сто опознание звуков. Величайшая тонкость слуха в различении звуков и величайшее искусство в подра­жании им еще не развивают ребенка в собственно человеческом смысле. Только обучение речи дает ему специфическое человеческое развитие, или, вернее, только оно определяет момент, с которого образование человеческого рода становится специфически челове­ческим (4, т. 2, с. 459 — 460).

Таким образом, первоначальное восприятие ребен­ка носит, по мнению Песталоцци, животный характер, но в нем заложен росток всех человеческих восприя­тий; и от матери зависит, утвердятся ли в ребенке эти животные восприятия, или они спокойно и в неиска­женном виде перейдут в человеческие. Средствами же для осуществления этой цели являются прежде всего язык матери и ее любовь. Каждое чувственное впечат­ление, которое определяется через язык, является че­ловеческим впечатлением. То, что дерево называется деревом; то, что слова корень, ствол, сук, ветвь и т. д. являются названиями, обозначающими часть дерева; далее то, что зеленое, голое, цветущее, засохшее — слова, обозначающие свойства дерева,— все это вхо­дит в человеческое восприятие дерева (4, т. 2, с. 460).

Развитие способности к речи, учил Песталоцци, должно идти у ребенка с самой колыбели в ногу с развитием способности к наблюдению. Ребенок очень рано ощущает в себе способность воспроизводить слы­шимые им звуки, и она, как и всякая другая способ­ность человека, оживляется в нем присущим ему внут­ренним стремлением к ее использованию и примене­нию. Причем применение ее по-настоящему и реально укрепляет органы речи ребенка, постепенно и неза­метно, но изо дня в день (4, т. 3, с. 385).

Исходя из сказанного, Песталлоцци приходит к убеждению, что «час рождения ребенка является пер­вым часом его обучения» (4, т. 2, с. 218). Уже с колы­бели, до того как ребенку минет год, нужно ежедневно произносить в его присутствии простые слоги, а не предоставлять всецело развитие органов речи случаю, что обычно ведет к запозданию. Взрослые должны помогать ребенку при помощи искусного, психологически обоснованного расположения рядов звуков и хорошо разработанных приемов. При этом стремиться к тому, чтобы такое произнесение звуков доставляло ребенку удовольствие (4, т. 2, с. 189).

Песталоцци в своих педагогических советах уде­ляет много внимания развитию заложенной в ребенке способности к речи. При этом он прослеживает и оп­ределенные закономерности в последовательном ов­ладении речью. Крик, по его мнению, которому не приходится учиться ребенку, это первое проявление способности ребенка к речи. За криком следуют звуки, еще не имеющие никакой связи с членораздельностью человеческой речи. Они скорее схожи со звуками, издаваемыми различными животными, проистекают из чисто животного побуждения органов к саморазвитию, вне всякой связи со звуками человеческих слов.

Лишь месяцы спустя эти звуки постепенно начи­нают заметно походить на гласные и согласные и при­ближаться к звучанию некоторых слогов и слов, часто повторяемых ребенку (4, т. 3, с. 385).

Чтобы научить ребенка говорить, мать должна, указывал Песталоцци, позволить самой природе воз­действовать на ребенка всей прелестью, которую име­ет для его органов возможность слышать, видеть, ося­зать и т. д. Но мере того, как в ребенке пробудится сознание того, что он видит, слышит, осязает, обоняет и ощущает на вкус, у него все сильнее будет прояв­ляться, желание узнать слова, выражающие эти впе­чатления, и уметь ими пользоваться. Иными словами, у него все сильнее станет проявляться желание на­учиться об этом говорить и будет возрастать его спо­собность овладеть этим умением. Для этой цели мать должна использовать и заманчивость звуков, должна доводить до слуха ребенка звуки речи то громко, то тихо, то нараспев, то со смехом и т. д., всякий раз по-разно­му, живо и весело, да так, чтобы ребенок непременно почувствовал охоту лепетать, повторяя вслед за мате­рью (4, т. 3, с. 351).

Вначале ребенок лепетно повторяет вслед за мате­рью легкие звуки, которым она хочет его научить. С каждым днем ему становится все легче и приятней учиться говорить, и его успехи в развитии речи всегда связаны с успехами формирования способности на­блюдения. Как указывалось, младенец слышит в своем окружении много звуков, слов, смысла которых он вначале вовсе не понимает. Многие из них часто по­вторяются, он воспринимает их слухом, они становят­ся знакомыми, и он даже привыкает воспроизводить их, совершенно не понимая их значения. Однако это предварительное смутное знакомство с ними на слух и беглость в их воспроизведении служит существенно полезной подготовительной ступенью для реального формирования способности к речи. Понятию о пред­мете предшествует навык в произнесении звука, его обозначающего. Поэтому само понятие, по мнению Песталоцци, этого обозначенного звуком предмета с момента, когда он через чувственное восприятие уз­нал сам предмет, связанный со звуком, неизгладимо запечатлевается ребенком. В усвоении же ребенком слов, обозначающих предметы, мать должна продви­гаться вперед лишь в той мере, в какой у ребенка созрело впечатление, полученное через чувственное восприятие этих предметов.

Песталоцци указывает, что для формирования спо­собности к речи очень благоприятные условия созда­ются там, где ребенок с колыбели живет в такой среде, где достаточно много и о многом говорят, особенно о предметах ближайшего окружения ребенка, связанно­го с жизнью семьи. То есть на формирование всех элементов речи, по его мнению, у ребенка исключи­тельно сильно и разносторонне имеют влияние меха­нические подготовительные средства слушания чужой речи. Слушая, как говорят другие, ребенок не только заучивает номенклатуру родного языка в очень широ­ком объеме, почти не сознавая при этом, что он чему-то учится; он еще чисто мнемонически и обобщенно уп­ражняется в применении форм склонения и спряже­ния со всеми их изменениями (4, т. 3, с. 385 — 387).

Изучение ребенком родного языка, по мнению Песталоцци, последовательно начинается с впечатле­ния от объектов, чувственно познаваемых им при на­блюдении и названия которых сделались при этом зна­комыми его слуху и привычными его устам. Научившись узнавать эти объекты и произносить их назва­ния, ребенок постепенно, хотя и медленно, но научает­ся узнавать и выражать словами их свойства и дей­ствия, т. е. использовать относящиеся к ним имена при­лагательные и глаголы. Переход в усвоении речи от объектов к прилагательным, а от них к глаголам, отме­чал Песталоцци, отнюдь не является последовательным во времени.

Младенец слышит название объекта, прилагатель­ные и глаголы не в какой-то последовательности во времени и не обособленно друг от друга. Он усваивает их так, как их слышит, — тесно связанными между собой во фразах.

Фразы помогают ему замечать, догадываться, по­степенно со всевозрастающей ясностью понимать и постигать значение отдельных слов и характер их вза­имосвязи во всем, что он слышит и сам говорит. Каж­дое отдельное слово какой-нибудь фразы благодаря взаимосвязи выражаемых в ней понятий поясняет другие слова, связанные с ним этой фразой. Поэтому-то фраза в целом легче запоминается, чем отдельное сло­во. Значение этого обстоятельства для формирования речи у ребенка явно бросается в глаза.

Большие преимущества влияния природы при изу­чении родной речи Песталоцци видел и в том, что, начиная с первых исходных начал своего воздействия, такое обучение затрагивает все главные части речи и тысячекратным повторением делает их познавание ясным для ребенка, а применение — привычным.

По его мнению, не вызывает сомнений, что ребе­нок, воспитываемый по предлагаемому элементарному принципу, не только сознает, пусть случайно, но твердо, сущность главных частей речи. Более того, изменения, претерпеваемые каждым существительным, прилага­тельным, местоимением, т. е. изменения каждой скло­няемой части речи, словно сами собой усваиваются ребенком и становятся для него привычными. В такой же мере это происходит со всеми изменениями глагола, которые требуются и допускаются спряжением.

Другие части любого языка, хотя сами по себе они неизменяемые, замечал Песталоцци, благодаря своему влиянию в силу вечных законов подвергают самым разнообразным изменениям позицию слов во фразео­логическом отношении. Это наречия, предлоги, союзы, междометия. С помощью построенных на психологи­ческой основе последовательных рядов примеров свое­образия их влияния на формирование речи закрепля­ются в достаточно высокой степени у ребенка. Трени­ровка навыков в их применении облегчает ребенку развитие способности к речи, что недостижимо, если он предоставлен только самому себе.

Важная задача идеи элементарного образования, сторонником которой был Песталоцци, состоит в том, чтобы всеми средствами своего педагогического искус­ства содействовать и помогать ходу природы в разви­тии способности ребенка к речи посредством последо­вательных рядов примеров, психологически и мне­монически способствующих образованию ребенка. Благодаря частому повторению этих примеров они бес­сознательно для ребенка, почти механически внедря­ются в сознание и приучают ребенка к применению каждой отдельной части речи во всем объеме и значе­нии. За время такого обучения дети ни слова не слы­шат ни о синтаксисе, ни о грамматике. Но, практичес­ки усвоив до известной степени этим безыскусным путем свой родной язык и бегло овладев речью, они в состоянии соблюдать все грамматические правила, образуемые естественным ходом обучения языку, и со­ответствующую чистоту произношения.

Каждый ребенок, природосообразно обучаемый языку таким путем, достигает того, что благодаря уп­ражнениям навсегда усваивает всю совокупность вы­ражений для своих приобретенных чувственным вос­приятием познаний. Таким образом, он может с вели­чайшей точностью и беглостью дать выражение своим знаниям на родном языке в очень широком объеме (4, т. 3, с. 394-396).

Называя первым элементарным средством обуче­ния детей речи звук, Песталоцци определял три сред­ства обучения речи: 1)обучение звуку, или средства развития органов речи;

2. обучение словам, или средства ознакомления с от­дельными предметами;

3. обучение речи, или средства научиться ясно выра­жаться о предметах, ставших нам известными, и обо всем, что мы в состоянии о них узнать.

В отношении звуков речи Песталоцци считал, что нельзя предоставлять случаю решение вопроса о том, дойдут ли они до ушей ребенка рано или поздно, в обильном или скудном количестве. Важно, чтобы звуки речи стали ему известны во всем своем объеме и по возможности рано. Знакомство ребенка с ними долж­но быть завершено еще до того, как у него разовьется способность произносить. В свою очередь, умение лег­ко повторять вслед за кем-нибудь все звуки должно окончательно сложиться еще до того, как ребенку по­кажут буквы и начнут с ним первые упражнения в чтении (4, т. 2, с. 283).

При обучении словам или названиям Песталоцци рекомендовал матерям знакомить детей с определен­ными названиями предметов и сделать их для детей привычными. Благодаря этому дети уже с самого ран­него возраста подготавливаются к обучению названи­ям, т. е. ко второму специальному средству обучения, выведенному из способности произносить звуки. Обу­чение названиям заключается в изучении рядов назва­ний важнейших предметов из всех разделов царства природы, истории и географии, человеческих профес­сий и отношений (4, т. 2, с. 289).

Для того чтобы определить формы обучения языку, или, вернее, различные формы, посредством которых может быть достигнута цель этого обучения, чтобы научить детей определенно и правильно выражаться о предметах, ставших им известными, и обо всем том, что дети должны быть в состоянии о них узнать, необходи­мо знать, в чем заключается для человека главная цель языка, каковы средства и каков последовательный путь, по которому, как считал Песталоцци, нас к этой цели ведет сама природа при постепенном развитии языка.

По мнению Песталоцци, главная цель и значение языка заключаются в том, чтобы вести человека от смутных чувственных восприятий к четким понятиям. Средства, при помощи которых мы приходим к этой цели, находятся в такой последовательности:

а) мы познаем какой-либо предмет в целом и называ­ем его как нечто целое — как предмет;

б) мы постепенно знакомимся с его отличительными признаками и учимся их называть;

в) посредством языка приобретаем способность точ­нее определять свойства предметов, используя гла­голы и наречия; определять изменения в состоянии предметов, изменяя при этом как сами слова, так и их сочетания (4, т. 2, с. 290 — 291).

Природосообразность изучения родного языка и любого иного языка, по мнению Песталоцци, связана со знаниями, приобретенными через чувственное вос­приятие. Овладение родным языком как в отношении органов речи, так и в отношении усвоения самого язы­ка происходит медленно и постепенно. Ребенок не умеет говорить до тех пор, пока не разовьются его органы речи. Но в самом начале жизни он ведь, соб­ственно, ничего и не знает, и, следовательно, не может испытывать желания о чем либо говорить.

Желание и способность говорить развиваются в нем лишь по мере роста его познаний, приобретаемых им постепенно путем чувственного восприятия. При­рода не знает иного пути, каким можно научить мла­денца говорить, и искусство воспитания, помогая дос­тижению той же цели, должно вместе с ребенком так­же медленно идти этим путем. Воспитание должно сопровождаться при этом всем тем, что может быть заманчиво для ребенка, и всем тем, что может поощ­рить его.

Песталоцци много писал о значении чувства слу­ха в системе развития речи у ребенка. Он указывал, что первым до слуха ребенка доходит его собственный голос и голос матери, который он слышит как следствие своего голоса. Ребенок кричит, и мать отвечает ему, он слышит голос отца и голоса членов семьи; он слышит звук, который испускает птица, поющая в комнате; звук, который производит кошка, мяукающая под столом, собака, лающая за дверью, корова, мычащая в стойле; звуки, которые производят двери комнаты, когда они открываются и закрываются. Однако, все эти впечат­ления в тот момент, когда они впервые через слух доходят до сознания ребенка, представляют для него лишь звуки, о которых он ничего не знает — ни их причины, ни причины их различения. Но время это скоро проходит. Ребенок постепенно учится устанав­ливать связь звуков с их причиной, и это происходит в том же порядке, в котором они доходили до его со­знания.

Первое ощущение связи звука с предметом, кото­рый его произвел, это ощущение связи голоса матери с нею самой. Мать является тем первым и чистым средством, которое использует природа в великой за­даче развития ее ребенка. Она выступает здесь как посредница между природой и ребенком. Таким обра­зом, ее поведение при руководстве первыми впечатле­ниями ребенка, которые доходят до его сознания через его пять чувств, оказываются решающими в том, полу­чит ли ребенок правильное первоначальное развитие ума и чувств или же с самого начала окажется запу­щенным.

Поэтому как только ребенок научится связывать голос матери с нею самой, круг его познаний, по мне­нию Песталоцци, начинает все более расширяться: он постепенно начинает понимать связь птичьего пения с птицей, лая с собакой, жужжания с веретеном. Коро­че говоря, ребенок начинает устанавливать связь вся­кого происходящего в кругу его чувственного опыта действия — шевеления, хождения, падения, стука и т. д. — с теми предметами, которые ходят, падают и стучат. Так в ребенке развивается через чувство слуха общее понятие каждого тина звука как такового, т. е. того определенного и особенного, что присуще шурша­нию, воркованию, разговору, пению (4, т. 2, с. 456 — 458).

В дальнейшем ребенок должен научиться узнавать и применять в качестве выражения своего самосозна­ния и впечатлений своих органов чувств словесные знаки, которыми люди выражают осознанные ими результаты их внутреннего созерцания, а также впе­чатления, которые сознание получает от внешнего мира. Он должен научиться понимать не только связь между звоном колокола и самим колоколом, но и связь слова колокол с предметом, называемым колоколом, связь слова звон со звуком, называемым звоном.

Таким образом, подводя итоги сказанному выше о взглядах Песталоцци на проблему развития речи у маленьких детей, следует констатировать широкий круг вопросов, которых он при этом касается. Здесь находят отражение его взгляды на значение речи в общем развитии человека и, в частности, его познава­тельных способностей, его сознания; последователь­ность развития речи у маленького ребенка, его доречевое развитие, роль слухового восприятия и «опозна­ние звуков» (фонематического слуха) в формировании звучной речи, средства развития слухового восприя­тия; необходимость обучения ребенка речи, когда, как и в какой последовательности необходимо его обучать речи; роль упражнений в обучении правильной речи; закономерности в овладении ребенком речью, роль сенсорного воспитания и речевой окружающей среды в развитии детской речи. Песталоцци определяет цель и значение языка, средства и формы обучения языку маленьких детей.