Предпосылки (условия) образования устной речи

К числу обязательных условий развития правиль­ной речи относится в первую очередь наличие у детей хорошего слухового внимания, речевого слуха и про­износительных возможностей.

Ж.Ж. Руссо писал, что дети слышат разговор с самого рождения, что с ними разговаривают раньше, чем.они могут понимать сказанное и тем более отве­чать на голоса. Поэтому нельзя даже быть уверенным, что эти звуки воспринимаются вначале их ухом также отчетливо, как нашим.

Орган речи у маленьких детей еще инертный, за­мечает Руссо, и лишь мало-помалу старается подражать окружающим звукам. Поэтому целесообразно, чтобы первые членораздельные.звуки, которые ребенок слы­шит, были «редки, легки, ясны, часто повторялись».

Руссо считал полезным, чтобы маленького ребенка забавляли песнями и веселыми и разнообразными зву­ками, и в то же время он категорически возражал, что­бы ребенка оглушали «множеством бесполезных слов, в которых он не понимает ничего кроме интонации».

Большое значение в развитии детской речи прида­вал развитому слуховому восприятию и окружающей речевой среде И.Г. Песталоцци, который много писал об этом. Первым до слуха ребенка, но мнению Песталоцци, доходит его собственный голос и голос матери, кото­рыми слышит как следствие своего голоса. Ребенок кричит, и мать отвечает ему, он слышит голос отца и голоса членов семьи. Когда они впервые через слух доходят до его сознания, они представляют для него лишь просто звуки, о которых он ничего не знает.

Но время это скоро проходит. Ребенок постепенно учится устанавливать связь звуков с их причиной, и это происходит в том же порядке, в котором они дохо­дили до его сознания.

Первое ощущение связи звука с предметом, это ощущение связи голоса матери с нею самой. Поэтому ее поведение при руководстве первыми впечатления­ми ребенка оказываются решающими в том, получит ли он правильное первоначальное развитие ума и чувств или же с самого начала окажется запущенным.

Как только ребенок научится связывать голос ма­тери с нею самой, круг его познаний начинает все далее расширяться, Он начинает устанавливать связь всего происходящего в «кругу его чувственного опыта» — шевеления, хождения, падения, стука и т. д. — с теми предметами, которые эти звуки издают. «Так в ребенке развивается через чувство слуха общее понятие каж­дого типа звука как такового, То есть определенного и особенного, что присуще шуршанию, воркованию, раз­говору, пению».

В дальнейшем ребенок научится узнавать и при­менять в качестве выражения своего самосознания и впечатлений словесные знаки. Он должен будет на­учиться понимать не только связь между звоном коло­кола с самим колоколом, но и связь слова «колокол» с предметом, называемым колоколом, связь слова «звон» со звуком, называемым звоном.

Младенец слышит в своем окружении много зву­ков и слов. Многие из них часто повторяются. Ребенок слышит их слухом, они становятся знакомыми, и он даже привыкает их воспроизводить, вначале совершен­но не понимая их значения. Однако это предваритель­ное, смутное знакомство с ними на слух и впоследствии беглость в их воспроизведении служат «существенно полезной подготовительной ступенью для реального формирования способности к речи». Причем очень благоприятные условия создаются там, где ребенок с колыбели живет в такой среде, где достаточно много и о многом говорят, особенно о предметах ближайшего окружения ребенка.

Песталоцци подчеркивает, что «на формирование всех элементов речи у ребенка исключительно сильно и разносторонне имеют влияние механические подго­товительные средства слушания чужой речи». Слушая, как говорят другие, ребенок не только заучивает но­менклатуру родного языка в очень широком объеме, «он еще чисто мнемонически и обобщенно упражняется в применении форм склонения и спряжения со всеми их изменениями».

Исходя из сказанного выше, Песталоцци настоя­тельно рекомендует развивать у ребенка слуховое вос­приятие, речевой слух в тесной связи с развитием его речи. «Ребенок должен достигать большего, чем про­сто опознание звуков. Величайшая тонкость слуха в различении звуков и величайшее искусство в подра­жании им еще не развивают ребенка в собственно человеческом смысле. Только обучение речи дает ему специфически человеческое развитие».

С этой целью необходимо использовать многооб­разие и заманчивость звуков, доводить до слуха ре­бенка звуки речи то громко, то тихо, то нараспев, то со смехом. Все это делать живо, весело, по-разному, чтобы вызвать у ребенка желание лепетать, их по­вторяя.

Уже с колыбели нужно ежедневно произносить в его присутствии простые слоги, «а не предоставлять всецело развитие органов речи случаю, что обычно ведет к запозданию». Песталоцци считал, что нельзя предоставлять случаю решение вопроса о том, дойдут ли звуки речи до ушей ребенка рано или поздно, в обильном или скудном количестве. «Важно, чтобы зву­ки речи стали ему известны во всем своем объеме и по возможности рано». Знакомство ребенка с ними долж­но быть завершено еще до того, как у него разовьется способность произносить.

Взгляды Песталоцци на значение слухового вни­мания и речевого слуха, на развитие детской речи впоследствии нашли свое дальнейшее развитие в ра­ботах В.Ф. Одоевского, который ведущую роль в вос­питании ребенка отводил слову воспитателя. «Живое слово может производить могучее действие на все внутреннее развитие ребенка, на развитие умственное, эстетическое, нравственное». При этом речи воспита­теля («наставницы») он придавал значение образца, которому должны подражать и учиться дети. Поэтому он тщательно прослеживает, какими должны быть: речь воспитателя, обращенная к детям, ответы воспитателя на вопросы детей, вопросы к детям.

Речь воспитателя должна обладать следующими качествами: простотой, выразительностью, эмоцио­нальностью, внятностью, убедительностью, последова­тельностью. Очень ошибаются, указывал Одоевский, те, кто полагает, что разговоры с детьми не требуют с их стороны особенного искусства, что тут все дело в хо­рошем намерении и ценном содержании, а не в спосо­бе выражения. «Как бы ни были обширны познания наставницы, как бы ни были прекрасны чувства и поня­тия, которые она желает внушить детям, все это оста­нется бесплодным или принесет даже более вреда, чем пользы, если она не умеет говорить тем языком, кото­рый может быть внятен и убедителен для ребенка».

Мало того что ребенок слушает воспитателя. Как он слушает, понимает ли сказанные слова, возбуждают ли они в нем определенные чувства или понятия — вот круг вопросов, которые должны волновать воспитателя.

Обращая внимание на «шаткость» смысла слов, «произвольность» их значения, отчего даже взрослые не всегда понимают друг друга, Одоевский рекоменду­ет воспитателю в разговорах с детьми обратить внима­ние на доступность речи для их понимания, «спустить­ся в своих понятиях на ту ступень, на которой находит­ся ребенок, и потом уже... вести его вверх постепенно и осторожно, соразмеряя свои шаги с шагом ребенка». Необходимо использовать в разговорах с детьми понятные для них обороты речи, выражения. Говорить как можно проще. «Живое слово», обращенное к ребенку должно быть согрето «неподдельным одушевле­нием». Говорить надо без излишних «длиннот» и рас­тянутости. Слова воспитателя должны отражать его мысль, убеждения, «а не говориться так только, по пра­вилу и ради наставления детям». Дети должны ценить каждое слово воспитателя. «Слово есть вещь святая».

Вопросы к детям должны быть достаточно просты и ясны, «но не настолько, чтобы в них заключался го­товый ответ, и ребенку не над чем было подумать». Система вопросов к детям должна помочь научить их правильно отвечать. При этом вопросы должны быть поставлены так, чтобы ребенок «не мог ответить каким-нибудь одним словом, а должен бы был непременно для ясности смысла сказать в ответ целую правильную фразу». Это связано с тем, что, по наблюдениям Одо­евского, дети говорят обычно неясно и сбивчиво, торо­пятся передать свою мысль как-нибудь, не заботясь о точности и правильности выражения.

Одной из форм исправления неправильностей детской речи является система встречных и наводящих вопросов, чтобы ребенок самостоятельно нашел ошиб­ки в своей речи «посредством собственного размыш­ления и соображения» и чтобы он сам себя исправил.

Воспитателю необходимо следить также за тем, как он отвечает на вопросы детей. Ответы воспитателя должны строиться «не как — нибудь, не рассеянно и небрежно, а сколько возможно яснее и полнее»; для этого необходимо самому иметь ясные понятия о пред­мете разговора. Нельзя ограничиваться сухими, крат­кими, казенными ответами; это допустимо лишь в от­ношении детей, склонных к пустой болтовне. В то же время ответы детям не должны грешить длиннотами и растянутостью выражения. Нередко целесообразно отвечать вопросами на вопросы детей, чтобы навести их на самостоятельные ответы.

Одоевский считал необходимым, чтобы воспита­тель, развивая речь детей, добиваясь от них речи не­торопливой, обдуманной, последовательной, точной, внятной, ясной, полной, грамотной, — сам давал обра­зец правильной речи и тем самым способствовал воспитанию ее у детей.

Наряду с хорошим слуховым вниманием и речевым слухом для формирования правильной речи у ребенка должны быть достаточно совершенны произносительные возможности: состояние и подвижность органов речи.

Еще Руссо обращал внимание на то, что орган речи у маленьких детей инертный и лишь постепенно при­спосабливается к подражанию речевым звукам. Песталоцци, в свою очередь, отмечал, что ребенок очень рано ощущает в себе способность воспроизводить слы­шимые им звуки. Причем лишь практическое «приме­нение ее по настоящему и реально укрепляет органы речи ребенка, постепенно и незаметно, но изо дня в день». Он указывал", что ребенок не умеет говорить до тех пор, пока не разовьются его органы речи. И овла­дение родным языком — как в отношении развития органов речи, так и в отношении усвоения языка — происходит у ребенка медленно и постепенно.

Значительно полнее об органах речи у человека говорит М.В. Ломоносов. Он находит их «столь хитро устроенными, о чем невозможно и помыслить без удив­ления». Устроенными для выговора органами речи яв­ляются: губы, зубы, язык, небо и гортань с расположен­ными близ нее частями, то есть с язычком и «со сква­жинами в ноздри». В зависимости от движения органов речи Ломоносов впервые делает попытку классифици­ровать звуки русского языка. В этой первой классифи­кации с современных позиций много неточностей, оши­бочного, но сам принцип различения звуков от места и способа их образования не вызывает сомнений.

В зависимости от положения и движения органов речи он делит звуки (и соответствующие им буквы) на гласные и согласные.

Гласные образуются, по его мнению, от разного по­ложения рта («расширения», «стиснения», «округления» и «протяжения»). В свою очередь, они могут возникать от удара воздуха в переднюю часть рта, ближе к губам (это «тонкие» или «острые» звуки Я, И, Е, Ю) или от удара воздуха во внутреннюю часть рта, ближе к гортани (это «дибелые» или «тупые» звуки А, Э, Ы, О, У).

Согласные звуки образуются «от расположения или движения» отдельных органов речи. От «расположения» зависит произношение звуков В, Ф, Ш, 3, С, Ж,X. «Движение» может быть двояко: это «ударение» или «трясение». «Ударением» образуются звуки: Б, Г, Д, К, Л, М, Н, П, Т, Ц, Ч; «трясением» — Р.

Согласные звуки, по классификации Ломоносова, делятся на твердые и мягкие в зависимости от напря­жения органов речи и силы выдыхаемого воздуха. Поэтому, по его мнению, к твердым губным звукам относятся П, Ф, к мягким — Ж, 3; к твердым язычным — Т, к мягким — Д и т. д.

К. Д. Ушинский, раскрывая физический источник языка, указывал, что в бесконечном разнообразии дви­жений, вызывающих речь человека, принимает учас­тие не один какой-нибудь нерв, а «очень сложная си­стема нервов и мускулов». Среди нервов, участвующих в речи, он называет тройничный, лицевой («личной»), блуждающий, подъязычный. Он отмечал, что ветвь трой­ничного нерва управляет движениями нижней челюсти не только при жевании, но и при произношении слов, что при парезе этого нерва движения челюсти наруша­ются. Подъязычный нерв снабжает двигательными во­локнами все мышцы языка. Отсюда понятно важное значение этого нерва в образовании звуков речи.

Ушинский обращает внимание на то, что язык при­нимает важное участие в речи, но кроме него в этом акте, принимают участие мышцы и лица, и нижней челюсти, и гортани, и мышцы, управляющие движени­ем легких.