II. Феномен агрессии в подростковом возрасте
а) Уровень выраженности агрессивных реакций коррелирует с самооценкой подростка. Общая тенденция здесь заключается в наличии прямой связи: чем выше уровень самооценки, тем выше показатели общей агрессии и различных ее составляющих. Такая взаимосвязь характерна как для инструментальной агрессии, так и для другой формы агрессии — враждебности.
В одном исследовании (Реан А. А., 1997) было показано, что уровень физической агрессии подростков 14—17 лет коррелирует с уровнем общей самооценки личности. Чем выше была самооценка, тем больше была выражена и склонность к проявлению физической агрессии.
Оказалось, кроме того, что парциальные самооценки, такие, как самооценка способности к лидерству и самооценка своего «физического Я», коррелируют с такой формой агрессии, как негативизм. Таким образом, оппозиционная манера поведения, направленная против авторитетов и установившихся правил, в большей степени характерна именно для подростков с высокой самооценкой, а также для подростков, высоко оценивающих свою физическую привлекательность и телесное совершенство. Очевидно, в наибольшей степени подростковый негативизм выражен в том случае, когда обе эти парциальные самооценки «сходятся» в одной личности.
В том же исследовании (Реан А. А.) было показано, что вербальная агрессия коррелирует с различными аспектами самооценки подростков. Так же как и в случае с негативизмом, уровень проявления вербальной агрессии выше у тех, для кого характерна высокая самооценка способности к лидерству. Кроме того, вербальная агрессия оказалась связанной с уровнем самооценки собственной самостоятельности, автономности и с самооценкой интеллекта. Таким образом, наибольшая вероятность проявления высокой вербальной агрессии также связана с высокой самооценкой личности, особенно если для этого подростка характерны представления о себе как о высокоавтономной, самостоятельной личности, отличающейся выраженной способностью к лидерству и высоким интеллектом.
Еще одна тенденция, которая обнаруживается в исследованиях (Трофимова Н. Б., Реан А. А.), состоит в том, что более агрессивные подростки чаще имеют крайнюю, экстремальную самооценку — либо чрезвычайно высокую, либо крайне низкую. Для неагрессивных подростков более характерной тенденцией является распространенность средней по уровню самооценки. Так, если в группе высокоагрессивных подростков высокую самооценку имеют 31% испытуемых, то в группе неагрессивных такую самооценку имеют в два раза меньше подростков — 15%. Соответственно, низкую самооценку в группе высокоагрессивных имеют 25%, а в группе неагрессивных — только 15%.
Для понимания подростковой агрессии важное значение имеет не только рассмотрение самой по себе самооценки личности, но и анализ соотношения самооценки и внешней оценки, которая дается референтными лицами, например учителями или сверстниками. Если самооценка не находит должной опоры во внешнем социальном пространстве, если оценка подростка значимыми лицами из ближайшего окружения всегда (или преимущественно) ниже его самооценки, то эта ситуация, несомненно, должна рассматриваться как фрустрирующая. При этом здесь фрустрация касается не чего-то второстепенного, так как блокируется одна из базовых, фундаментальных потребностей личности, каковой, несомненно, является потребность в признании, уважении и самоуважении. И как любой фрустратор, эта ситуация может провоцировать проявление агрессии. Хотя ортодоксальные сторонники фрустрационной теории агрессии сказали бы в этом случае более категорично: такая ситуация не просто может, но явно будет приводить к агрессии.
Специальные исследования, проведенные по этому поводу (Дандарова Ж. К., Реан А. А.), показали, что действительно подростки, чья самооценка находится в конфликте с внешней оценкой социума (оценка ниже и не соответствует самооценке), значимо отличаются от своих сверстников более высокими показателями агрессии. Наиболее существенные различия обнаруживаются по уровню выраженности косвенной агрессии и негативизма. Однако, кроме того, подростки с конфликтным соотношением самооценки и внешней оценки имеют также и более высокий уровень таких форм агрессии, как раздражительность, физическая агрессия и обида.
б) Одной из форм агрессивного поведения вообще, и у подростков в частности, является аутоагрессивное поведение, то есть агрессия, направленная на самого себя. Аутоагрессия, по существу, представляет собой деструктивное, саморазрушающее поведение. Феномен аутоагрессии представляется наиболее загадочным, и , конечно, не должен сводиться лишь к клинической мазохистской интерпретации. Понятно, что аутоагрессия, также как и агрессии вообще, представляет значительный интерес именно для "нормальной" психологии личности
Результаты одного большого и многоаспектного исследования подростковой агрессии (Реан А.А., 1997), подтверждая сложность феномена аутоагрессии, позволяют нам ввести понятие аутоагрессивный паттерн личности. Таким образом, аутоагрессия представляет собой не просто изолированную личностную черту, конкретную особенность, но является сложным личностным комплексом, функционирующим и проявляющимся на различных уровнях. В структуре аутоагрессивного паттерна личности, как показывают результаты этого исследования, могут быть выделены следующие субблоки: характерологический субблок аутоагрессивного паттерна, самоооценочный субблок, интерактивный субблок, социально-перцептивный субблок аутоагрессивного паттерна личности.
Характерологический субблок аутоагрессивного паттерна. Как оказалось, аутоагрессия имеет множественную систему достоверных связей с целым рядом характерологических особенностей личности. Так уровень аутоагрессии положительно коррелирует с интроверсией, педантичностью, а также с депрессивностью, невротичностью, и отрицательно связан с демонстративностью личности.
Самооценочный субблок аутоагрессивного паттерна. Самооценке и самоотношению принадлежит центральное место в структуре личности. Поэтому, на наш взгляд, не вызывает удивления то, что в аутоагрессивном паттерне личности выделяется самостоятельный самооценочный блок. Уровень аутоагрессии, как нами установлено, отрицательно коррелирует как с уровнем общей самооценки личности, так и с отдельными ее парциальными составляющими. Так, чем выше аутоагрессия личности, тем ниже самооценка собственных когнитивных способностей (память, мышление), ниже самооценка тела ("физическое Я"), ниже самооценка собственной способности к самостоятельности, автономности поведения и деятельности.
Интерактивный субблок аутоагрессивного паттерна. Аутоагрессия связана со способностью/неспособностью к успешной социальной адаптации личности, с успешностью/неуспешностью межличностного взаимодействия в микросоциуме. Уровень аутоагрессии личности, по нашим данным, отрицательно коррелирует с общительностью и положительно - с застенчивостью. Аутоагрессия, как мы могли убедиться выше, - это, как правило, низкая самооценка и неприятие себя. Уже это вполне достаточные основания для появления трудностей социально-психологического характера, связанных с установлением контактов и осуществлением продуктивного общения. Что собственно и фиксируется на поведенческом уровне в высоких показателях застенчивости и низких показателях общительности.
Социально-перцептивный субблок аутоагрессивного паттерна личности. Наличие аутоагрессии связано с особенностями восприятия других людей. Однако связи эти являются далеко не тривиальными, а, на первый взгляд, даже и парадоксальными. Аутоагрессия, по нашим данным, практически не связана с негативизацией восприятия других. Напротив, уровень аутоагрессии коррелирует с позитивностью восприятия значимых "других". Наиболее сильно эта тенденция позитивного восприятия других с ростом уровня аутоагрессии проявляется у подростков и юношей в отношении учителей и в отношении собственных родителей (дифференцированно изучалось отношение к отцу и к матери - тенденция оказалась общей). Уровень аутоагрессии оказался отрицательно связанным лишь с представлением о том, "каким меня видят другие" (двойная рефлексия). Чем выше уровень аутоагрессии субъекта, тем более негативными являются представления об оценке другими его личности. Необходимо заметить, что данный социально-перцептивный феномен прямо связан с зафиксированными выше особенностями самооценочного субблока аутоагрессивного паттерна личности.
в) Иногда понятие «агрессивность» употребляется как синонимичное с понятием «конфликтность». Такое смешение понятий осуществляется неслучайно, а на том основании, что в исследованиях выявляются корреляционные связи между агрессивностью и конфликтностью, а также однотипные корреляции обоих этих понятий с рядом других личностных свойств (наступательность, вспыльчивость, обидчивость, нетерпимость и др.).
Однако наличие таких корреляционных связей на самом деле еще не дает оснований для отождествления понятий. Необоснованность такой логики видна хотя бы из следующей простой аналогии. Рост и вес человека коррелируют между собой, также обе эти характеристики имеют однотипные корреляции с рядом других параметров (например, с качеством питания ребенка). Но все это не дает нам оснований считать, что рост и вес — это одно и то же, что эти понятия синонимичны.
С содержательно-психологической точки зрения понятия «агрессивность» и «конфликтность» обозначают различные психологические феномены, что находит отражение как на уровне современных теорий агрессивности и конфликтности, так и на уровне методов их диагностики. А кроме того, на поведенческом уровне конфликтность вряд ли может коррелировать с популярностью, а вот агрессия, как было показано на эмпирическом уровне, не исключает такой взаимосвязи и при определенных условиях коррелирует с социометрическим статусом, эмоциональной предпочитаемостью личности.
г) Фантазии у подростка образуют особую сферу его внутренней субъективной деятельности, тщательно оберегаемую и скрываемую от всех, даже самых близких людей. Мир фантазий подростка — это мир тайно вынашиваемых грандиозных планов, пульсирующих сексуальных желаний, амбивалентных чувств и переживаний. Дисбаланс физического, психического и духовного развития накладывает заметный отпечаток на воображение подростка, которое структурируется вокруг новых ценностей — своей возрастной группы и своей Я-концепции. Семья уходит на второй план. Однако освобождение от родительской опеки не проходит безболезненно, порождая разноплановые конфликтные ситуации. Подросток при всей своей нацеленности на независимость все же больше ориентируется на поведенческую эмансипацию, чем на разрыв экономической и эмоциональной связи с родителями. Все это находит отражение в фантазиях подростков. В них встречается значительно больше агрессивных образов, нежели в фантазиях детей. Точнее было бы даже сказать, что в пубертатном возрасте агрессивные образы приобретают новую окраску, новую качественную характеристику. Последняя является слепком новой ментальности подростка, его ускоренного когнитивного развития. Для него агрессия не столько действие, воспринимаемое как таковое им самим, сколько поведение, идентифицируемое как агрессивное группой сверстников. Отсюда становится более понятным феномен рационализации подростком собственных агрессивных действий, если они санкционируются значимой референтной группой.
Следует также иметь в виду, что сама агрессивность в отрочестве выступает в двух аспектах: как универсальное средство самоутверждения и как один из ключевых приемов интроспекции. В репертуаре поведения большей части подростков редко встречаются действия, сознательно направленные на причинение серьезного физического или психологического вреда другим людям. Как показывают многочисленные исследования, в подростковом возрасте нельзя категорично говорить об агрессивной интенциональности личности, можно говорить лишь о факторах, предрасполагающих к ее формированию, в числе которых нужно назвать и агрессивное фантазирование.
«Материалом» для него служат, как и в детстве, психотравмирующие ситуации, только в пубертатной фазе они усложняются гормональной революцией и активным процессом саморазвития личности. Именно в этот временной период подросток наиболее сензитивен к макро- и микросредовым воздействиям, которые воспринимаются далеко не адекватно. Можно с уверенностью сказать, что подросток постоянно находится в состоянии внутренней напряженности, в стрессовых условиях. Уход в фантазию — бегство от стресса, но не только. Это и уникальное средство интроспекции, возможность до беспредельных масштабов расширять пространство для психофизиологического экспериментирования, которое в реальной жизни связано с жесткими ограничителями и запретами. В фантазии эксперимент не наказуем, более того, он позволяет испытывать переживания, связанные с тайными, но страстными желаниями, не включенными в репертуар поведения ввиду их «крамольности».
Каковы эти желания? Желание отомстить (вплоть до физической смерти) родителям за груз предыдущих травм, или отказ от удовлетворения сегодняшних потребностей. Фантазии на тему «справедливого правосудия» над родителями довольно разнообразны. В качестве обвинителей в них выступает или сам «потерпевший» (подросток) или представители государства (прокурор, директор школы и др.). Подобное желание нередко сопряжено с проигрыванием фантастической картины самоубийства подростка как сверхнаказания за причиненные обиды.
В фантазиях подростка также отражается стремление к устранению (психологическому развенчанию, дискредитации или физическому уничтожению) лидера той референтной группы, которая наиболее значима для него, с целью занятия места прежнего лидера; или же стремление к укреплению своего социального статуса в группе путем приобретения отсутствующих личностных качеств (физической силы, ловкости, хитрости и т. д.) с одновременной местью тем членам группы, которые открыто или скрытно унижали подростка.
Наконец, одной из ведущих тем для погружения в мир фантазий становится в отрочестве эротика и секс. Сексуальное воображение подростка в отличие от эротического фантазирования ребенка имеет активное нейрофизиологическое подкрепление, что делает его интенсивным и направленным на существо противоположного пола. Именно в этом возрасте возникающие сексуальные желания приобретают в воображении агрессивную окраску, связанную с культивируемыми в обществе стереотипами мужского и женского поведения (мужчина — агрессор, насильник; женщина — жертва, но такая, которая желает испытать сексуальное насилие). Садомазохистская модель полоролевого поведения закрепляется на сознательном (культурологическом) и подсознательном (архетипическом) уровнях, что делает ее опасной для людей с неразвитыми социальными навыками. У подростка как раз лабильны регуляторы, которые сдерживают перевод садомазохистской модели полоролевого поведения в конкретнее действия. Отчасти роль такого регулятора исполняет фантазия, где сексуально-агрессивные порывы гасятся путем проигрывания в воображении разнообразных сцен насилия. Зазор между такой фантазией и ее реализацией у подростков зависит от особой конфигурации внешних и внутренних факторов, образующих сложную мозаику сознания и подсознания. Проведенные исследования дают основание предполагать, что однозначной зависимости между активной бомбардировкой сознания и подсознания подростка сценами агрессии и насилия, проигрыванием их в воображении и реализацией в действительности не существует.
Исходя из вышеизложенного, представляются не совсем верными выводы о прямой причинно-следственной связи между просмотренной подростком видеопродукцией, насыщенной сценами насилия, и действительными актами ауто- и гетероагрессии. Более того, мы не исключаем, что увлечение современных подростков такой видеопродукцией имеет и позитивное значение. Во-первых, процесс сопереживания увиденного сопровождается спонтанной разрядкой накопленной агрессивности, глубинных бессознательных страхов и тревог, сопровождающих реальную жизнь подростка. Во-вторых, желание увидеть на экране и пережить еще раз в фантазии сцены насилия является не чем иным, как одним из современных способов проверки на прочность формирующейся Я-концепции, которая должна «держать удар», вырабатывая сопротивляемость, помогающую подростку соответствовать стандартам подростковой популяции в целом (обряды ритуализации).
И все же, сцены насилия в фильмах и возникающие на этой почве агрессивные фантазии представляют для подростка и общества реальную опасность, заключающуюся не столько в возможности их оперативной реализации, сколько в постепенном формировании установки на их рациональное использование в качестве универсального инструмента для разрешения собственных проблем и спонтанно возникающих желаний.
Анализ агрессивных фантазий детей и подростков будет незавершенным, если мы хотя бы пунктирно не обозначим некоторые перспективные пути использования имеющейся и полученной информации о данном феномене. В этой связи следует подвергнуть сомнению еще одно стереотипное суждение, согласно которому частое погружение ребенка в мир фантастических образов, особенно если они содержат в себе агрессивный компонент, свидетельствует об определенных отклонениях его психического развития. Поэтому необходимо обязательно принять какие-то медико-педагогические меры.
д) Исследования показывают, что агрессивные и неагрессивные подростки имеют различную степень привязанности к родителям и близости с ними. Предметом одного такого исследования было изучение особенностей идентификации с родителями агрессивных и неагрессивных мальчиков-подростков. В целом, было установлено, что у неагрессивных подростков идентификация с собственными родителями выражена сильнее, чем у агрессивных. Однако степень различия между этими двумя группами подростков по идентификации с матерью и отцом оказалась неодинаковой. Наиболее сильные различия между агрессивными и неагрессивными подростками обнаруживаются по степени идентификации с отцом. Соответствующие различия по степени идентификации с матерью оказались менее выраженными. То есть, идентификация с матерью как у неагрессивных, так и у агрессивных подростков оказалась высокой и достаточно близкой по среднегрупповому показателю.
Последний факт, по нашему мнению, может быть проинтерпретирован как еще одно проявление особого значения матери в системе привязанностей и социальных отношений подростка. Очевидно, нарушения идентификации с матерью могут быть обнаружены не при любых, а только при очень серьезных нарушениях развития личности. Так, в одном исследовании (Реан А. А., Санникова М.Ю.) было показано, что в системе отношений подростка к социальному окружению (в том числе определялось и отношение к отцу, а также к сверстникам) именно отношение к матери оказалось наиболее положительным. Было установлено, что снижение положительного отношения к матери, увеличение негативных дескрипторов (характеристик) при описании матери коррелирует с общим ростом негативности всех социальных отношений личности. Можно полагать, что за этим фактом стоит фундаментальный феномен проявления тотального негативизма (негативизма ко всем социальным объектам, явлениям и нормам) у тех личностей, для которых характерно негативное отношение к собственной матери. В целом, как установлено в исследовании, негативное отношение к матери является важным показателем общего неблагополучного развития личности.
Формирование социального, неагрессивного поведения личности связано не только с механизмами отсутствия подкрепления или активного наказания, но и обязательно (и может быть, даже в первую очередь) с активным социальным учением неагрессивным формам поведения, конструктивным способам разрешения противоречий и реализации различных мотиваций личности. Ведь как установлено, наиболее выраженные различия между агрессивными и неагрессивными детьми обнаруживаются не в личностном предпочтении агрессивных альтернатив, а в незнании конструктивных решений. Таким образом, процесс социализации неагрессивного поведения включает приобретение системы знаний и социальных навыков, а также воспитание системы личностных диспозиций, установок, на основе которых формируется способность реагировать на фрустрацию относительно приемлемым образом.
е) Внутри подросткового возраста, как у мальчиков, так и у девочек, существуют возрастные периоды с более высоким и более низким уровнем проявления агрессивного поведения. Так установлено (Ковалев П.А., 1996), что у мальчиков имеются два пика проявления агрессии: 12 лет и 14-15 лет. У девочек также обнаруживаются два пика: наибольший уровень проявления агрессивного поведения отмечается в 11 лет и в 13 лет.
Сравнение степени выраженности различных компонентов агрессивного поведения у мальчиков и девочек показало, что у мальчиков наиболее выражена склонность к прямой физической и вербальной агрессии, а у девочек - к прямой вербальной и косвенной вербальной. Таким образом, для мальчиков наиболее характерно не столько предпочтение агрессии по критерию "вербальная - физическая", сколько выражение ее в прямой, открытой форме и непосредственно с конфликтующим. Для девочек же характерно предпочтение именно вербальной агрессии в любых ее формах - прямой или косвенной. Хотя косвенная форма оказывается все-таки более распространенной. Тенденция большей выраженности у мальчиков прямой агрессии (часто физической), а у девочек - косвенной вербальной, очевидно, является характерной для подростков различных этносов (Зоуир Али Рашид, 1999).
В другом исследовании (Семенюк Л.М., 1996) было показано, что если у 10-11летних подростков преобладают проявления физической агрессии, то по мере взросления у подростков 14-15 лет на первый план выходит вербальная агрессия. Это, однако, не связано со снижением проявления физической агрессии с возрастом. Максимальные показатели проявления всех форм агрессии (как физической, так и вербальной) обнаруживаются именно в 14-15 лет. Но динамика роста физической и вербальной агрессии по мере взросления неодинакова: проявления физической агрессии, хотя и увеличиваются, но не значительно. А вот проявления вербальной агрессии растут существенно более быстрыми темпами.
Можно отметить также, что в младшем возрасте (10-11 лет) между разными формами агрессии существует достаточно слабая дифференциация. То есть, хотя они и выражены неодинаково, но различия между ними по частоте встречаемости невелики. В возрасте же 14-15 лет между различными формами агрессии обнаруживаются более четкие и явные различия по частоте встречаемости.
Структура проявления различных форм агрессии обусловлена одновременно как возрастными, так и половыми особенностями. В раннем подростковом возрасте у мальчиков доминирует физическая агрессия, а у девочек она выражена незначительно - они отдают предпочтение вербальной форме проявления агрессии. Однако, как показывают исследования (Семенюк Л.М., 1996), уже в возрасте 12-13 лет как у мальчиков, так и у девочек, наиболее выраженной оказывается такая форма проявления агрессии как негативизм. Напомним, что под негативизмом в концепции агрессии/враждебности Басса-Дарки понимается оппозиционная манера поведения, обычно направленная против авторитета, которая может проявляться как в форме пассивного сопротивления, так и в форме активной борьбы против действующих правил, норм, обычаев.
Второе место по частоте встречаемости в указанный возрастной период у мальчиков занимает физическая агрессия, а у девочек - вербальная. В старшем возрасте (подростки 14-15 лет) у мальчиков доминируют негативизм и вербальная агрессия (которые представлены практически одинаково), а у девочек - вербальная агрессия. Физическая агрессия в этом возрасте не является доминантной формой проявления агрессии уже и у мальчиков. Следует отметить также, что, независимо от возраста, у мальчиков все формы агрессивного поведения выражены больше, чем у девочек.