Волшебная сказка и ее изучение в начальной школе

дипломная работа

1.3.2 История возникновения волшебных сказок

Сказочные персонажи

Наиболее древней жанровой разновидностью сказки является животный эпос. В отличие от него, волшебная сказка восходит к эпохе упадка мифологического мировоззрения, земледельческому периоду, отражает новые черты миропонимания и быта.

"В это время актуальными становились новые проблемы, порожденные распадом родового общества. У восточных славян быт принял форму патриархальной семьи. Взаимоотношения ее членов, противоречия между ними легли в основу второго конфликтного слоя сюжетов волшебных сказок. Новый конфликт напластовался на древний, мифологический. <…> Два конфликта разной исторической глубины - мифологический и семейный - соединились в рамках одного жанра благодаря образу главного героя, который во всех своих модификациях сочетает мифологические и реальные (бытовые) признаки" (Зуева, Кирдан 2002: 154). В результате у сформированного ранее образа главного героя - искателя, отправляющегося за волшебным предметом или невестой и добивающегося удачи, - появился новый подтип.

Помимо так называемого эпического героя типа Покатигорошека и Ивана-царевича, которых отличают благородное (или чудесное) происхождение, необычайная сила и красота, в волшебной сказке появился "низкий" герой - "обычный человек, нравственно и экономически ущемленный в результате исторического переустройства бытового уклада" (Там же). Это обыкновенно младший брат, ленивый Иван-дурак, которого все презирают и считают недотепой. Важная для мифа связь с родным очагом подается в повествовании как лень и неряшество, поэтому "низкий" герой целыми днями сидит на печи.

Таким образом, героем волшебной сказки "сделался обездоленный и невинно гонимый член семьи: младший брат, младшая сестра, падчерица. Появилась новая группа его противников, также реальных: старшие братья, старшие сестры, мачеха. С помощью волшебных сил сказка стала наделять своего героя богатством и счастьем, а его гонителей наказывать - и это стало ее идейным пафосом" (Там же).

При этом, в отличие от эпического героя, который добивается успеха благодаря своей незаурядной силе, "низкий" герой мало что решает и довольно пассивен. Трудную задачу за него решает помощник, а Иван-дурак либо старательно выполняет, что ему наказывают, либо отправляется спать, следуя правилу "утро вечера мудренее". Если же "низкий" герой проявляет инициативу, то только портит дело.

В сказке Ивана-дурака окружает атмосфера незлобивого юмора, поскольку "снижение своего образа, саморазоблачение типичны для средневекового и, в частности, древнерусского смеха" (Лихачев 2001: 343). Притворяясь дураком, "низкий" герой как бы маскирует свою "высокую" сущность, чтобы в конце повествования сбросить свою безобразную личину и превратиться в красавца и доброго молодца, достойного своей избранницы.

Конечная цель приключений сказочного героя - свадьба, причем женится он непременно на царевне. Как уже говорилось, эта сказочная свадьба - чудесный для героя выход из обострившейся социальной ситуации, которая в сказке всегда связана с внутрисемейными отношениями.

Из героинь-невест в русских волшебных сказках выделяется мудрая дева, владеющая волшебными умениями и связанная с силами природы, такая красавица, "что ни в сказке сказать, ни пером описать" (Василиса Прекрасная, Василиса Премудрая, Марья Моревна). Обычно она превосходит по уму своего избранника, и герой теряет ее, а затем отвоевывает у Кощея Бессмертного.

Сказочная невеста - существо противоречивое, особенно когда герою приходится ее завоевывать. По мысли В.Я. Проппа, "с одной стороны, она верная невеста, она ждет своего суженого, она отказывает всем, кто домогается ее руки в отсутствие жениха. С другой стороны, она существо коварное, мстительное и злое, она всегда готова убить, утопить, искалечить, обокрасть своего жениха, и главная задача героя, дошедшего или почти дошедшего до ее обладания, - это укротить ее. Он делает это весьма просто: трех сортов прутьями он избивает ее до полусмерти, после чего наступает счастье" (Пропп 1994: 164). Достаточно вспомнить сказки "Рога" и "Волшебное кольцо". Поскольку сказочная невеста связана с иным миром, она может быть существом нечистым. Избиение ее прутьями есть очищение. Но иногда требуются более радикальные меры: невеста разрублена пополам, из ее чрева лезут всякие гады, потом внутренности ее промывают и собирают вновь (характерно, что в роли чудесного целителя обычно выступает благодарный мертвец).

Каждому мужскому сказочному персонажу соответствует свой тип героини. "“Низкому” герою-запечнику соответствует тип кроткой девушки-падчерицы, служанки и замарашки (например, героиня сказки “Морозко”). Младшая сестра в русских волшебных сказках - это вечная и верная возлюбленная, которая три пары башмаков железных истоптала, три посоха чугунных изломала, три просвиры каменных изглодала, чтобы найти своего жениха (“Перышко Финиста-Ясного сокола”)".

Есть в сказке особые персонажи - чудесные помощники, которым передаются волшебным образом сила и способности героя, так что по мысли В.Я. Проппа, "герой и его помощник есть функционально одно лицо" (Пропп 1994: 171). Ими являются птица, единственное назначение которой - доставить героя из тридевятого царства домой; конь. Он крылат, как птица, и в то же время это существо хтоническое (т.е. связанное с землей), и дарит его герою умерший отец. Огненный конь ("из ноздрей пламя пышет") встречается в сказках многих народов мира. Во-вторых, это помощники антропоморфного вида, связанные с культом предков (умершая мать, оставляющая сироте корову-помощницу, благодарный мертвец - Медный Лоб, некая бабушка-затворенка). В-третьих, это олицетворенные человеческие способности (Опивало, Объедало и т.п.). Все помощники функционально едины: их роль - помочь герою выполнить трудную задачу.

Поскольку герою русской волшебной сказки зачастую дается нравственная оценка, то и чудесные помощники способствуют его успеху, потому что он "хороший". Однако чудесная помощь может быть лишена всякой моральной окраски - это лишь свойство чудесных предметов, независимо от того, кому они принадлежат. Волшебное кольцо помогает герою добыть царевну-невесту, но та же невеста, овладев этим кольцом, избавляется от нежеланного мужа.

Темные силы в волшебной сказке также представлены персонажами, разными по происхождению. Но функция у них одна: они испытывают героя. Это его ритуально-мифологические противники, которых он должен одолеть в ходе сказочных испытаний.

Со злыми силами природы, в первую очередь с подземным царством, связан Кощей Бессмертный. Сказка рисует его не чахлым стариком, а могущественным духом. В происхождении этого персонажа, душа которого находится вне тела, много неясного. Кощей в сказке всегда похищает женщину. Это приводит В.П. Аникина к следующему выводу: "Несомненно, что Кощей есть воплощение той социальной силы, которая нарушила древние порядки равноправия и отняла у женщины ее прежнюю социальную власть" (Аникин 1984: 78). Н.В. Новиков представляет Кощея Бессмертного романтическим любовником: "он стремится овладеть только одной женщиной, к которой сохраняет удивительное постоянство и доверие и от которой стремится добиться такого же внимания и благосклонности".

Еще одно истолкование этого персонажа предложил Е.М. Мелетинский: Кощей возвращает чудесную деву домой и делает ее своей женой. По древнему брачному праву это недопустимо: невесту следовало брать из другого рода. Кощей это право нарушил - сказочный герой его восстанавливает. Сказка осуждает инцест (кровосмесительную связь) (Мелетинский 1990: 86).

Важно отметить, что "мифологические мотивы часто составляют в классической европейской сказке главную часть сказочной композиции, а семейные (социальные) мотивы выступают в функции сказочного обрамления. Например, исходная конфликтная ситуация “мачеха и падчерица" получает развитие в главной части, где падчерица проходит испытание у лесного демона, а в финале ситуация находит разрешение, вернее, преодолевается за счет счастливого брака, меняющего исходный социальный статус падчерицы" (Там же: 65).

Огромное влияние на изображение потустороннего мира, в который отправляется главный герой, и поэтику волшебной сказки в целом оказали языческие верования и обряды древних славян, прежде всего земледельческие культы земли, воды, солнца. Отсюда вера героев в волшебство "золотых" предметов сказочного мира (их цвет указывает на связь с солнцем) и "живой" воды, их обычай "удариться о сыру землю", чтобы задействовать ее магические силы и перевоплотиться (Зуева, Кирдан 2002: 147).

Частотные упоминания в сказках разнообразных орудий труда (топора, сохи, плуга, ярма, веретена, прялки, ткацкого стана) связано с тем, что древние славяне обожествляли все, что соприкасается с телом человека. В быту такие предметы домашней утвари и одежды украшались магическим орнаментом, в сказке - превратились в чудесные предметы: "топор-саморуб", "скатерть-самобранку", "золотое веретенце", волшебные "жерновки" (зернотерки), позолоченную палицу в пятьдесят пудов, чудесную дубинку (охотничью дубину) и т.п.

Характерная для мифологического сознания идея бессмертия и единства живых существ обусловила появление в волшебной сказке поэтического приема оборотничества. С его помощью сказитель описывает преследование главного героя противником и чудесное спасение от последнего как ряд последовательных параллельных перевоплощений колдуна и его ученика.

Тотемистические представления древних славян проявились в сказочных сюжетах о чудесных суженых ("Царевна-лягушка", "Белая уточка" и т.д.) и чудесном рождении богатыря ("Иван-Медвежье ушко", "Бой на калиновом мосту" и т.п.). Зачастую животные-тотемы берут на себя роль чудесных помощников героя. Многие из них связаны с умершими родителями героя, как корова в сказке "Мачеха и падчерица", конь - в "Сивко-Бурко" (Там же:) и куколка - в "Василисе Прекрасной".

Образ волшебного коня - верного спутника главного героя, - с золотыми хвостом и гривой, который появляется ночью и излучает ослепительное сияние небесных светил, является отголоском древнего обряда под названием "постриг". Он символизировал инициацию семилетних мальчиков: им давали оружие и сажали на оседланного коня в знак посвящения в воины.

С обрядами инициации, характерными для родового общества, связан и мотив встречи героя с избушкой Бабы Яги, известный по многим сюжетам волшебных сказок. Достигшие зрелости юноши посвящались в охотники (воины), а девушки принимались в круг матерей. В основе обрядов лежала воображаемая смерть, когда человек якобы посещал царство мертвых и приобретал там чудесные свойства, а затем возрождался в новом качестве.

Яга - предок по женской линии, чудесным образом связанный с силами природы, повелительница зверей. Ее называют Лесной матерью. Она повелевает живыми существами, хранит огонь для очага (отсюда типичные атрибуты: ступа, помело, кочерга).

Образ Яги в сказках заметно снижен: она уродлива и безобразна, а то и вовсе людоедка. Ее дочери - такие же страшные людоедки. Но сохраняется древнейшая функция Яги - дарительница. В.Я. Пропп отметил, что Яга связана с царством мертвых. Она живет в ином мире или на границе миров, обитая в избушке на курьих ножках, стоящей в дремучем лесу. Избушка похожа на гроб, и лежит в ней Яга, как в гробу: "Голова в одном углу, ноги в другом, нос в потолок врос". Подобно мертвецам в народных поверьях, Яга не видит, а чует дух живого человека, отсюда ее традиционное восклицание: "Фу-фу-фу, русским духом пахнет!" Сама Яга подобна скелету. Она хрома: у нее костяная нога (а не костяные ноги). И это говорит о необычайно древних элементах ее образа: хром, например, древнегреческий Гефест. Но все божественное в сказках она утратила, сохранив, однако, свою мифологическую хромоту. Яга-людоедка выполняет функцию лесного учителя. Не случайно она ест лишь детей. В этом виден остаток древнейшего мотива инициации: проглатывание, сожжение, расчленение, смысл которого заключался во временной смерти и возрождении в новом качестве.

Он проявляется и в сюжетах с самым архаическим из противников героя - змеем. Один из древнейших образов мирового фольклора, змей устойчиво связывается с образом огненной реки, воплощает враждебные человеку стихии - огонь и воду, которая во многих мировых мифологиях олицетворяет хаос, его тьму и бездну. Из этой бездны и является змей.

Мотив змееборства возник из мотива поглощения, связанного с обрядом, в ходе которого посвящаемый пролезал через сооружение, имевшее форму чудовищного животного. Там он как бы переваривался, а затем извергался новым человеком.

Однако само по себе изучение древнего обряда не дает ключа к пониманию семантики фольклорного образа. Путь к нему лежит через анализ мифов, его объясняющих. Согласно им, пребывание в желудке зверя дает вернувшемуся из него магические способности, в том числе власть над зверем. Возвратившийся становится великим охотником. Такова производственная основа сказочного сюжета, обряда и мифа.

В сказке она нередко претерпевает видоизменения. Например, пребывание в желудке сменяется пребыванием в гнезде или обвиванием змеи вокруг героя. Меняются также магические дары (алмазы и другие драгоценные камни) и способности, приобретенные после встречи со змеем. Среди последних часто упоминаются способность исцелять и получение новых знаний, например языка животных. Так, в сказке "Змей-людоед" зверь проглатывает царевича, чтобы научить его птичьему языку, и вновь выплевывает его. А в самарской сказке герой Стенька Разин встречает чудовище Волкодира, разрубив которого, находит волшебный камень. Лизнув камень, найденный в желудке змея, Стенька узнает все, что есть на свете.

Как и в случае с Ягой, образ змея имеет две ипостаси - дарителя и чудовища, которое нужно уничтожить. Этот дуализм обусловлен изменением представлений о змее вследствие конфликта первоначальных смысловых форм и новых форм культуры. Есть две стадии его развития. На второй из них змей превращается в свою же противоположность - чудище, злое существо.

Мотив змееборства развивается из мотива поглощения. Первоначально поглощение представляло собой обряд, производившийся во время посвящения. Он придавал юноше или будущему шаману магические способности. Отражением этих представлений в сказке являлись, с одной стороны, драгоценные камни, которые герой находит в голове или чреве змея, с другой - приобретение знания языка животных. В более поздних сказочных сюжетах они отсутствуют. Поглощение уже не испытывается как благо, а происходит случайно. Связь с обрядами теряется. Вносится новый момент перемещения героя внутри желудка поглотителя. На этой стадии появляются утилитарные моменты: сердце или печень поглотителя отрезаются и употребляются в пищу.

В дальнейшем мифы осложняются введением второго лица: один поглощается, другой освобождает его, бросаясь в эту же пасть и терзая поглотителя изнутри. Перемещение внутри змея на этой стадии отпадает.

Иногда герой бросает в пасть чудовища вместо себя горячие камни, которые губят поглотителя изнутри, в то время как сам герой сражается с ним снаружи. Здесь поглотителя убивают стрелами, копьем или шашкой. Отсюда уже прямой переход к формам змееборства, имеющимся в сказке. С отпадением обряда теряется смысл поглощения и "выхаркивания", оно замещается различными переходными формами и исчезает. Центр тяжести героизма переносится от поглощения к убиению поглотителя.

Интересным в сказке является мотив героя в бочке, он родствен мотиву героя в рыбе и происходит от него. Завистники кладут героя в шлюпку; "немного погодя набежали тучи, зашумела буря, поднялись волны и понесли шлюпку неведомо куда. Занесли ее далеко-далеко и выкинули на остров". Шлюпка, выкидывающая героя, напоминает нам рыбу, выхаркивающую его.

Итак, эти два мотива близки. Спускание в бочку мотивированно очень различно. Но есть комплекс, в который оно входит органически. Он включает предсказание гибели царя от мальчика, спускание мальчика на воду, его взросление в тиши у какого-нибудь пастуха или садовника и воцарение. Пребывание в бочке соответствует пребыванию в чреве рыбы, последующее тайное воспитание совместно с другими мальчиками - периоду посвящения, инициации. Прохождение героем этих этапов становится условием приобретения тех способностей, которые нужны вождю, и, следовательно, его воцарения. А поскольку обряд и мотив проглатывания и извергания имеет тотемическое происхождение (тотемом могут служить не только животные, но и дерево), то в бочке можно узнать традицию дерева. Возможно, что в мотиве героя в бочке слились обе эти традиции.

Важно отметить, что устновлением связей сказок с древними культами и обрядами занимаются не только литературоведы, но и психологи. В частности, последователи К.Г. Юнга обращают внимание на то, что, будучи хранителем мифологических мотивов, сказка действует как "важный “проводник” архетипов в нашу жизнь" (Зубцов 2011: 119). "Яркие образы сказочных историй наполняют бессознательное человека, становясь своеобразным хранилищем всевозможных жизненных ситуаций, способов общения с другими людьми, решения жизненных задач и осуществления планов" (Ливенцева: Эл. ист.).

Эксплицитный характер знаний, который ребенок получает из волшебной сказки и проносит через всю жизнь, тесно связан с характером восприятия данного литературного жанра в детстве.

Делись добром ;)