6.1. Нравственный пафос мужества

        Мужество - большая воля и важное моральное качество, ассоциирующееся с силой нравственных позиций и устремлений личности или, как говорил еще Платон, со "стойкостью в исполнении должного" (Платон 1986: 428). Благодаря мужеству человек преодолевает страх, превозмогает боль, усталость, голод, холод, стойко переносит удары судьбы, действует решительно в условиях опасности.

        Традиционно все это связывают с чертами настоящего мужчины, воина, рыцаря, и нет, следовательно, ничего удивительного в том, что в основе термина "мужество" лежит слово "мужчина", ср.: лIы - "мужчина", лIыгъэ - "мужество". О мужественном человеке говорят: лIыгъэ хэлъщ - "обладает мужеством". Но можно ограничиться коротким лIы, лIыщ - "мужчина". К экстремальным ситуациям, когда исполнение долга чести сопряжено с риском для жизни, приурочены высказывания: Е улIын, е улIэн - "Мужество или смерть"; ЛIыгъэр ажалым щыщтэркъым - "Мужество не знает страха перед смертью". Словом, это социальная обязанность и ценность высшего порядка, перед которой меркнет ценность самой жизни.

        Большой нравственной силой обладает афоризм ЛIэным лIыгъэ хэлъщ - "В смерти заключено мужество". При всех обстоятельствах необходимо принять смерть с честью - без паники, без жалоб, с благодарностью к близким. Недаром говорят: УлIын - зы, улIэн - тIу - "Быть (жить) мужчиной - во-первых, умереть мужчиной - во-вторых". Идеал мужества - достойная жизнь, заканчивающаяся не менее достойной смертью.

        С общей направленностью этих рассуждений согласуется идея сложности и многогранности мужества. Помимо храбрости, воинской доблести, в семантическом поле данной категории базисные моральные качества: почтительность, человечность, щедрость, сдержанность, рассудительность, справедливость... Аналогом мужества является благородство - фIы, фIыгъэ и отсюда определения: цIыхуфI - "благородный человек", лIыфI - "благородный муж". Сложилось мнение, что благодаря мужеству наилучшим образом проявляются лучшие человеческие свойства, в том числе доброта и сострадание. Иногда они прямо соотносятся с мужеством. К примеру, в Толковом словаре адыгейского языка человечность определяется как мужество - лIыгъэ и сострадание - гущIэгъу (Хатанов, Керашева 1960: 630). Если человек добродетелен, о нем говорят: лIыгъэ хэлъщ - "обладает мужеством". Так характеризуют и мудрого старца, и скромного, исполнительного юношу, и прекрасную хозяйку, хранительницу домашнего очага.

        Парадигма мужества, ее тесная связь с понятиями совести, чести, благородства, как нельзя лучше отображается в суждениях, высвечивающих черты, несовместимые с образом настоящего мужчины, ср.: ЛIым и лIыгъэ лэгъунэм щиIуатэркъым - "Настоящий мужчина не похваляется своими подвигами в гостиных"; ЛIы и псалъэ епцIыжыркъм - "Настоящий мужчина не изменяет своему слову"; ЛIыр итам щIэфыгъуэжыркъым - "Настоящий мужчина не жалеет о дареном"; Езым хуэдэлI зыубыр лIыкъым - "Кто хулит такого же мужчину, как и он, тот не мужчина"; ЛIым лIы ишхыжыркъым - "Истинный мужчина не учиняет расправу над таким же мужчиной, как он сам"; ЛIым зигъэгусэркъым - "Истинный мужчина не обижается".

        Таким образом, мужество - сплав собственно волевых и моральных качеств. В сущности, термин "лIыгъэ" охватывает все наиболее важные нравственные ценности, но с заметным акцентом на волевых усилиях и качествах, необходимых для поддержания и развития морали. Происходит, иначе говоря, взаимный обмен значениями: волевые свойства (храбрость решительность, стойкость и т. д.) оказываются в ореоле высокой нравственности и, напротив, общеизвестные нравственные качества (щедрость, человечность, справедливость, деликатность и т. п.) предстают как проявления истинного мужества. Это ведет к взаимному усилению ценностей: воля укрепляется и облагораживается нравственностью, нравственность повышает свою весомость и значимость за счет воли.

        Легко представить негативные следствия устранения подобных связей: воля превратилась бы в слепую и неуправляемую силу, а нравственность лишилась необходимой энергии. "Мужество,- подчеркивал в данной связи Дж. Локк, - является стражем и опорой всех других добродетелей, и без него человек навряд ли будет тверд в исполнении своего долга и навряд ли проявит характер истинно достойного человека" (Локк 1988: 511).

        С другой стороны, многие весьма решительные и, несомненно, рискованные действия воспринимаются как морально ущербные, если лишены нравственного обоснования и оправдания. Обычно их связывают с отсутствием стыда, совести, сострадания, с недостатком воспитания или ума. В таких, случаях говорят: Ар лIыгъэкъым - "Это не признак мужества", подчеркивая тем самым, что налицо проявление совсем иных, несовместимых с истинным мужеством свойств: жестокости, распущенности, самонадеянности и т. п. Мы сталкиваемся здесь с важной для этической теории и практики проблемой морально релевантных и релевантных аспектов социального действия (См. об этом: Hare 1978). Оценочные суждения типа "Ар лIыгъэкъым" помогают не только ставить, но и решать подобные проблемы - путем "высвечивания" поступков или действий, которые ошибочно, только на основании внешнего сходства, по недомыслию, могут быть отнесены к категории мужественных.